Пропасть глубиною в жизнь
Шрифт:
Напряжение снял Ленька Бессонов, выступивший в середину круга, который образовали девятиклассники и другие присоединившиеся к их компании ребята, и почему-то радостно, как-то даже задорно выкрикнувший:
– Э-э-э, так дело не пойдет! Леха, если ты это так просто оставишь, ты мне не друг! Клянусь! Как хочешь, но я тебя вообще мужиком считать перестану!
Сейчас Алексею было точно не до его попранного мужского достоинства: кровь продолжала течь, нос из белого стал красным, переносица болела. Продолжая сидеть на корточках, он как-то неуверенно поднял голову, ища глазами Леньку. С ним-то Кобзарю отношений уж точно портить
Однако Бессонову этих слов оказалось вполне достаточно: еще больше развеселившись, он резво подхватил:
– Вот это правильно! Я бы таких вещей никогда и никому не простил! Мы же мужики! Короче, после уроков в «колизее». Я секундант Лехи. А ты, – притянул он сконфузившегося Гаврика за грудки, – только попробуй куда-нибудь смойся после шестого урока. Будешь иметь дело со мной! Я понятно изъясняюсь?
В принципе, все было понятно. В данном случае из уст Бессонова звучали слова вовсе не о попранных чести и мужском достоинстве Алексея. Просто Леньке захотелось зрелищ, и он решил во что бы то ни стало насытить нахлынувшую страсть. И в общем-то, никто из ребят, ставших свидетелями ссоры Лешки и Вити, даже не сомневался, что именно так и будет.
Среднего роста, шустрый, подвижный и дерзкий, Ленька Бессонов не только для своих ровесников в райцентре, но и для старших ребят был не просто Ленькой, а Ленькой-Бесом. Именно Ленькой-Бесом. На первых порах, в классе шестом, когда его семья лишь переехала в райцентр откуда-то из Белоруссии, в разговорах его сверстников еще можно было услышать вопрос «Какой еще Ленька?», на что следовало уточнение «Ну, Ленька, Бес. Знаешь?». Через каких-нибудь пару месяцев после его появления в городке это уточнение уже вызывало одобрительное кивание головами: «А Ленька-Бес! Ну как же, как же. Знаем!». А еще спустя какое-то время иначе как Ленькой-Бесом его уже никто не называл.
И это приложение «Бес» стало, скорее всего, даже не следствием созвучности с его фамилией, а именно отражением его противоречивого характера и несколько искаженного восприятия окружающего мира. Казалось, это и был тот самый персонаж из народных поверий, на время отбросивший шерсть, рожки, крылья, хвост и перевоплотившийся в обыкновенного человека. В Бессонове и вправду было нечто бесовское: кипело постоянное желание подчинить себе кого-то, лишить его силы, толкнуть на грехи и пороки. Он умело пользовался чьими-нибудь промахами, порою не гнушался достичь своей цели обманом, а иногда без зазрения совести мог выступить этаким подстрекателем к каким-нибудь гадким делишкам, из которых сам, как правило, выходил без особых последствий. «Вот бесенок», – порою в детстве могла охарактеризовать его собственная мать, не придавая, впрочем, этим словам какого-то глубокого смысла.
В силу своей чертовской изворотливости, Ленька-Бес в несколько минут становился душой любой, конечно же, не самой интеллектуальной, компании, довольно легко завоевывал успех у определенного типа девчонок, хорошо дрался и водил знакомства с такими же сорвиголовами из других школ. Поэтому знакомство, расположение, а еще лучше дружба с Бессоновым внушали одноклассникам уверенность при любых обстоятельствах: с ним-то уж точно никто не приклеится на танцах по банальной причине «дай закурить», а наоборот в «корешах» будут решительные,
Скорее всего, и Лешка именно по этой же причине не стал перечить своему однокласснику, хотя всегда являл собой образец непротивления злу насилием. А уж Гаврик, тот прекрасно понимал, что сразу же после уроков ему от жизни ничего хорошего ждать не придется. Тем более, что Бессонов занял сторону Кобзаря и начатое дело все равно доведет до конца: чувство превосходства и особое положение Леньки-Беса в определенных кругах с каждым днем все больше укрепляли в нем дух победителя, а порой и вершителя чужих судьбишек. Тем более, что он уже поставил в этом вопросе все точки над «і», безапелляционно заявив:
– Короче, решено: после шестого в «колизее»!
Глава 5
Из кафе доносились голоса. Музыка затихла еще минут двадцать назад. В широких окнах просматривались несколько силуэтов.
Шнур начал всматриваться в темноту, туда, где в шагах пятнадцати-двадцати от него и Амбала, на противоположной стороне площадки перед кафе, должен был находиться Гуря, одновременно наблюдавший и за улицей. Но в ту же минуту за их спинами затрещали ветки. Шнур резко обернулся и увидел перед собой долговязое худое лицо односельчанина.
– Амбал, думаю, пора, – прошептал Гуря и, не услышав ответа, тут же добавил:
– На улице тихо.
– Угу, – протянул Амбал и только сейчас повернул голову к своим напарникам. – Все помнят, что я говорил? Действовать быстро, никакой жалости, кликухи не называть.
– Да нормально, – как-то спокойно, даже задорно ответил Гуря и перевел взгляд на Шнура.
Тот молча кивнул.
– Маски, – тихо скомандовал Амбал, накатывая на лицо черную вязаную шапочку с прорезями для глаз и рта.
Его подельники сделали то же самое.
– Ну что, вперед!
Вожак резко раздвинул руками кусты и ринулся в направлении дверей кафе, держа в правой руке обрез. Гуря и Шнур бросились за ним. Несколько крупных шагов – и Амбал, распахнув дверь, чуть не столкнулся со столпившимися у дверей шумными молодыми людьми. Их было несколько: то ли четверо, то ли пятеро, но сейчас это уже не имело никакого значения.
– Назад! – закричал Амбал, держа перед собой обрез и со всей силы ударив в грудь свободной рукой оказавшегося перед ним светловолосого парня в черном пальто нараспашку и торчащем из-под него шарфе. Лицо парня изобразило сначала недоумение, а затем испуг. Приняв удар, он не удержался на ногах и, расставив руки, повалился на стоявших за ним друзей, оторопевших от неожиданного появления человека в маске и с оружием в руках. В кафе сразу же стало тихо.
– Эй, мужики, что за дела! – закричал из-за спин столпившихся у двери людей охранник, по-видимому, выпроваживавший их из кафе и еще не понявший, что происходит. В два-три гребка руками он ловко пробрался сквозь частокол плеч и оказался глаза в глаза перед Амбалом.
– Эй…, – скорее всего, еще по инерции, но уже без должного энтузиазма заметно притихшим голосом начал было охранник, пытаясь отступить назад, но тут же получил в лицо удар обрезом, от которого глаза его закатились и ноги подкосились. Он сполз по рукам стоявших за ним людей на пол.