Пропасть Искупления

Рейнольдс Аластер

– Корабли были обречены с самого начала, ингибиторы за каждым снарядили погоню. Настигали, прорывались на борт, уничтожали все живое, а из добычи делали новых ингибиторов, и те разлетались на поиски новых жертв.

– Зная массу каждого корабля, мы даже можем определять численность созданной из его материала стаи, – добавил Васко.

Сфера бегущих кораблей начала распадаться. Вначале в ней были сотни субсветовиков, потом остались десятки. Искорки на дисплее гасли одна за другой.

– Нет, – прошептал свинья.

– Ничего нельзя сделать, – сказал Васко. – Этому миру конец, Скорпион.

– Перемотай вперед до конца.

Васко кивнул. Цифры превратились

в расплывчатое пятно, масштаб изображения увеличился еще больше. Кораблей осталось мало, не больше двадцати. У Скорпиона не хватило духу пересчитать. По меньшей мере треть составляли те, что подлетали к Йеллоустону, когда разразился кризис. Из флота эвакуации продержалось не больше дюжины судов.

– Мне жаль, – сказал Васко.

– Зачем вы меня разбудили? – спросил Скорпион. – Только для того, чтобы ткнуть в это рылом? Показать, что мы прогадили время и средства, добираясь сюда?

– Скорпион, – тихо проговорила Аура, – не надо так. Мне же всего шесть.

– Вы просили вас разбудить, когда доберемся, – ответил Васко. – Вот мы и разбудили.

– Мы никуда не добрались! – рявкнул Скорпион. – Вы боитесь признаться себе. Мы повернем и улетим, как эти сукины дети, которым повезло выжить. Но я хочу знать: если вы разбудили меня не для того, чтобы показать все это, то для чего?

– Объясни ему, – сказала Хоури Малинину.

– Есть и другая причина, – сказал Васко.

Изображение поколебалось и застыло. В сфере возникло новое изображение, расплывчатое; даже включенные фильтры не сделали его четче. Компьютеры путем экстраполяций воспроизводили детали, соединяли их в условное целое и постоянно дорабатывали его, вылавливая из фоновых шумов и анализируя слабый сигнал. Максимумом того, что могли предложить камеры высокого разрешения, был прямоугольник с неясными выступами двигательных модулей и пузырями передатчиков.

– Это корабль, – сказал Васко. – Не субсветовик. Размеры поменьше, как у внутрисистемного шаттла или грузовика. Единственный корабль людей на расстоянии двух световых месяцев от Эпсилона Эридана.

– И какого хрена он тут делает? – спросил Скорпион.

– То же, что и все остальные, – ответила Хоури. – Пытается удрать. Он выдерживает пять g, но долго так лететь не сможет. Если только это и вправду корабль, в чем нас пытаются убедить, – добавила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы выяснили, откуда он появился, – объяснил Васко. – Конечно, это догадки, но мы считаем, что более или менее представляем себе случившееся.

Малинин перевел время назад, сузив сферу разлета субсветовиков. Изображение шаттла передвинулось к ее центру, совпав с субсветовиком, который внезапно вернулся там из небытия. Васко еще немного отмотал запись, потом пустил вперед с ускорением. Субсветовик помчался прочь от Йеллоустона по траектории бегства. Скорпион прочитал его название: «Дикий манул».

Иконка мигнула и исчезла. В тот же самый миг в точке, где раньше находился субсветовик, загорелся и немедля пришел в движение новый флажок.

– Кому-то удалось вырваться, – изумился Скорпион. – Они спаслись на шаттле как на шлюпке, прежде чем волки успели добраться до них.

– На субсветовиках в криокапсулах лежат сотни тысяч, так что спаслось совсем немного, – сказал Васко.

– Если мы вывезем хотя бы десяток, то прилетели не зря. На этом шаттле может находиться до тысячи пассажиров.

– Мы ничего не знаем, Скорп, – сказала Хоури. – Шаттл молчит. Если и ведет передачу, то на волне, которую мы не способны принять. Ни сигнала бедствия, ничего.

– Они

молчат, потому что знают: космос вокруг кишит волками, – произнес Скорпион. – Но это не значит, что мы не должны выручать этих бедняг. Так вы для этого меня разбудили? Чтобы решить, будем мы спасать их или нет?

– По правде говоря, – ответил Васко, – мы разбудили вас, чтобы сообщить: шаттл в радиусе поражения гипометрического орудия. Мы считаем, что было бы разумнее уничтожить его.

Глава тридцать седьмая

Межзвездное пространство, Эпсилон Эридана, год 2698-й

Скорпион обходил корабль. Это отвлекало его от мыслей о судьбе Йеллоустона. Он то и дело ловил себя на том, что надеется – все окажется дурным сном, одним из тех навязчивых кошмаров, которые приходят в период медленного восстановления после холодного сна. В любой миг этот иллюзорный слой может смениться реальностью, и тебя наконец вынут из криокапсулы. Новости будут плохие: волки мчатся к Йеллоустону, но пока не добрались туда. Ты успеешь что-то сделать – как минимум отправишь предупреждение планете. Если у системы будет хотя бы месяц, можно спасти много миллионов. Волки все равно уничтожат этот мир, но если «Ностальгия» сумеет продлить ему жизнь, это будет лучше немедленной гибели.

Хотелось верить в это – иначе все было напрасно.

Но он не просыпался. Кошмар, наступивший после разморозки, имел сильный и стойкий привкус реальности.

И к этому придется привыкнуть.

Пока Скорпион спал, на борту корабля многое изменилось. Релятивистские эффекты сжали двадцать три года перелета между Араратом и Йеллоустоном в шесть лет корабельного времени, большую часть которого основная часть команды бодрствовала. Некоторые вообще не пожелали лечь в криокапсулы – какой в этом смысл, когда нет уверенности в будущем. Эти люди занимались производством и отладкой новых технологий – не только гипометрического оружия, но и других новшеств, оставленных Ремонтуаром. Когда Скорпион и его спутники выбирались в ремонтной капсуле за борт корабля, они оказывались в пространстве холоднее и темнее самого космоса. Установленные снаружи криоарифметические двигатели вытягивали тепло из окружающей среды посредством хитроумных квантовых вычислений. Техники пытались объяснить принцип работы криоарифметических устройств, но Скорпион сбился уже на середине лекции. В Городе Бездны он однажды нанял бухгалтера, чтобы скрыть свои доходы от налоговых органов Купола. И пережил подобное же ощущение, когда бухгалтер пытался растолковать ему тонкие нюансы своей патентованной технологии отмывания денег: от некоторых подробностей у Скорпиона болела голова. Он просто был не в силах постичь эти хитрости, как не мог постичь парадокс квантовых вычислений, благодаря которым двигатели умыкали тепло из-под носа у законов термодинамики.

Но пока эти двигатели работали, пока не выходили по спирали из-под контроля, как случилось на корабле Скади, его не интересовал принцип их действия.

Было и другое. Шаттл шел с ускорением, но сочленительские двигатели не давали выброса. Кораблик мчался сквозь космос, оставляя в кильватере тьму.

– Они модифицировали двигатели, – объяснил Васко, – сделали что-то с реакциями в ядре. Выброс, который дает ускорение, больше не взаимодействует со Вселенной. Он существует лишь несколько мгновений планковского времени, и этого хватает, чтобы создать для корабля момент импульса, – а после распадается на нечто такое, чего мы не можем уловить. Возможно, на то, чего здесь просто не существует.