Пропасть Искупления
Шрифт:
Небо над их головами было багрово-серым, как кровоподтек. Медленно вздымалось море, среди волн скользили серые фантомы.
– Что там было, Васко, скажи? – снова попросила Эртон.
Малинин с усилием поднялся. Горло словно ободрал наждак, но сознание было чистым, как открывшаяся в космосе шлюзовая камера.
– Помоги мне с инкубатором, – сказал он.
Глава двадцать вторая
P Эридана 40, год 2675-й
Сражение бушевало в непосредственной близости от планеты жонглеров образами. В самой гуще битвы и в геометрическом
Но Ремонтуар не скучал, и его не тянуло в сон. Такое состояние, как скука, было почти забыто наряду с ненавистью и яростью, равно как и детская жажда материнского молока. Покинув пятьсот лет назад Марс, он пережил многое и познал разные состояния, включая и те, для которых в языке базово-линейных людей вряд ли найдется название. Однако среди них никогда не бывало скуки. Нет ему места и теперь, считал Ремонтуар, когда возле кораблей кружат волки. Сон тоже не входил в его ближайшие планы.
Время от времени вздрагивали его веки или покачивалась голова, и это едва заметное движение выдавало напряженную работу мозга. В нем непрерывно неслись тактические данные, охлаждение морально устаревшей архитектуры сочленительского мозга работало с перегрузкой. Скади посмеялась бы, узнав, чего ему стоило мыслить с интенсивностью, которая по ее меркам была едва ли не нулевой. Эта женщина умела не только думать с поразительной скоростью, но и делить сознание на полдюжины параллельных потоков, каждый из которых занимался обработкой индивидуальной задачи. При этом она жила обычной жизнью и занималась физическим трудом, тогда как Ремонтуару требовалась медитативная неподвижность, чтобы избавить от дополнительных нагрузок и без того перенапряженные тело и разум. Ремонтуар и Скади были существами разных эпох.
Хотя обычно Скади занимала не последнее место в его мыслях, сейчас он совсем не думал о ней. Решил, что, скорее всего, она умерла. Даже успел уверовать в эту догадку к тому моменту, когда разрешил Хоури спуститься на планету жонглеров. От полета Аны Ремонтуар не ожидал слишком многого. Если Скади мертва, погибла и Аура.
Кое-что изменилось: гигантский мрачный планетарий войны, посреди которого плыл «Свет Зодиака», теперь щелкал и гудел по-другому. Противостоящие силы – базово-линейные люди, сочленители Скади и ингибиторы – кружили вокруг планеты четкими построениями, словно достигнув наконец максимально устойчивых, математически оптимальных конфигураций. Другие сочленители предпочитали держаться в стороне от драки. Не рискуя связываться с ингибиторами, они уже которую неделю силились одержать верх над возглавляемым Ремонтуаром хлипким союзом людей, свиней и беженцев с Ресургема. Эти сочленители похитили Ауру и получили от нее большой объем секретной информации, позволившей Ремонтуару одолеть ингибиторов у Дельты Павлина. Позже Ремонтуар передал похитителям новую порцию информации в обмен на Хоури. Но вскоре исчезла Скади, и вместе с предводителем сочленители потеряли цель и смысл, что вряд ли могло бы случиться с какой-нибудь аналогичной группировкой из поколения Ремонтуара.
Скади была слишком сильна, слишком ловка в манипулировании и управлении. В ходе войны с демархистами (которая теперь казалась Ремонтуару невинной детской забавой) жесткая демократическая структура
Скади была великолепным тираном. Она хотела одного – прогресса для своего народа, даже если это означало уничтожение всего остального человечества. Ее целеустремленность, неутолимое желание расширить границы плоти и разума вдохновляли даже Ремонтуара. В свое время он колебался между ней и Клавэйном, выбирая, на чьей стороне сражаться. И нисколько не удивительно, что сочленители в группировке Скади забыли, что значит думать самостоятельно. Надо отдать ей должное: нужда в этом никогда не возникала.
И вот теперь Скади пропала, и ее армия безупречных марионеток не знает, что делать дальше.
За последние десять часов войска Ремонтуара перехватили от отрядов Скади двадцать восемь тысяч независимых приглашений начать переговоры. Эти послания проникали через короткоживущие окна в коммуникативной сфере, которая включала в себя весь театр военных действий. После всех предательств, после распада непрочных союзов, после губительной вражды сочленители Скади по-прежнему были уверены, что с Ремонтуаром можно иметь дело.
Конечно, за этим стояло и кое-что другое: охватившее вдруг противника беспокойство, причину которого еще предстояло узнать. Возможно, это был гамбит, разыгрываемый с целью привлечь внимание Ремонтуара и склонить его к переговорам.
Он решил, что заставит сочленителей подождать, хотя бы до поступления новых данных с планеты.
Но теперь ситуация изменилась. Только что он уловил перемену в диспозиции противоборствующих сил, и за прошедшее с того момента время – одну пятнадцатую секунды – не случилось ничего, что доказало бы ошибку его восприятия.
Враг пришел в движение. Стая (ингибиторы двигались стаями, роями, мерцающими облаками и никогда – организованным строем) ушла со своей позиции. Из волков, находившихся вокруг p Эридана 40 (если оценивать по массе, а не по объему, а вообще очень трудно было определить, сколько машин-убийц гналось за людьми от Дельты Павлина), от девяноста пяти до девяноста девяти процентов остались на прежних позициях. Но по данным приборов, которым не всегда можно было доверять, небольшой отряд – от одного до пяти процентов всего войска – взял курс на планету.
Волки плавно набирали ускорение, оставляя кильватерный след искаженного пространства. Казалось, ингибиторы вовсе не используют ньютоновскую физику инерционного движения. Последние модификации сочленительских двигателей создавали похожий эффект: выброшенные частицы подвергались быстрому распаду до необнаружимого квантового состояния. Однако было ясно, что волки используют другой принцип. Даже при ближайшем наблюдении не отмечалось никакого намека на выброс. Самым логичным предположением – так и оставшимся гипотезой – было следующее: движение ингибиторов основано на разновидности эффекта Казимира, когда несбалансированное давление вакуума между парой пластин заставляет их перемещаться в пространстве-времени. Тот факт, что машины могли развивать скорость в триллионы раз больше теоретически допустимой, смущал, пожалуй, меньше, чем отсутствие какой бы то ни было теории.