Пропавшая без следа
Шрифт:
Итак, наконец хоть кто-то мне поверил. У меня словно гора с плеч упала. Я ощущаю легкость. Надеюсь, что все мои старания не пройдут даром и, возможно, мы сумеем отыскать Дженни.
Пятнадцать минут спустя, просмотрев пару газет и прочитав о неприятных подробностях двух похищений и о найденном трупе, я все еще сижу здесь в одиночестве, доверчивый идиот. Достаточно сказать что-то упрямцу, чтобы заставить его заткнуться и спокойно заниматься своими делами, пока он будет надеяться, что все уладится. Мне осточертело сидеть здесь и ждать, пока они там делают из меня дурака. Слишком много времени прошло.
Я встаю, сгребаю в охапку газеты
От пустой комнаты, в которой пятнадцать минут назад был полицейский, меня отделяет пластиковое стекло. Я принимаюсь стучать в него. Я стучу три раза и жду. Никто не появляется, и я снова начинаю стучать, на этот раз с такой силой, что ощущаю, как стекло вибрирует под ударами моего кулака, грозя расколоться на части. Но мне уже все равно. Кто-нибудь наконец должен прийти сюда и помочь мне. По крайней мере, кто-нибудь должен начать действовать умело и решительно, чтобы помочь мне определить точное местонахождение Дженни.
Из-за сильного шума, который создаю, я не слышу, как позади распахивается дверь, не слышу топота бегущих ног. Я не слышу, как кто-то кричит на меня. Не вижу полицейского прямо у себя за спиной. Я понимаю, что он там, только когда он скручивает мне руки. Его действия несомненно помешают мне найти Дженни, и я тоже начинаю вопить на него и пытаться вырваться из его хватки, отчаянно стараясь освободиться, рассыпаю по полу свои газеты.
В это мгновение за окошком появляется другой офицер и, оценив ситуацию, торопливо выбегает в фойе и тоже хватает меня. Неожиданно откуда-то выскакивает и третий полицейский и тоже вцепляется в меня мертвой хваткой. Я хочу освободиться. Я хочу найти выход из этой нелепой ситуации и сделать все, чтобы найти Дженни. Но эти трое слишком сильны. Я больше не в состоянии сопротивляться. И вдруг так же внезапно, как вспыхнувшее во мне нетерпение, на меня накатывает апатия, и я начинаю жалеть, что пришел сюда, потому что мог бы сам искать Дженни. Я с тоской думаю, что ошибся, поверив в помощь полиции.
Теперь я лежу на полу. Пытаюсь что-то сказать, но слова застревают у меня в горле. Один из офицеров сидит у меня на спине, двое заламывают руки мне за спину, чтобы надеть наручники. Я вижу женщину, ту самую, что разговаривала с мужчиной около входа в участок. Она стоит над ними и дает указания. Я едва дышу, таким тяжелым оказался офицер, взгромоздившийся мне на спину. Пытаюсь закричать, но у меня ничего не выходит, я вынужден и дальше терпеть это унижение. И вот силы окончательно оставляют меня. Моя голова падает на пол, холод бетона обжигает мое разгоряченное лицо, и я полностью покоряюсь власти своих мучителей.
Я уже целую вечность сижу в камере. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня здесь заперли, полицейские отобрали у меня часы. И даже если бы у меня остались часы, не думаю, что смог бы узнать время. Я не сомневаюсь, что они разбились, когда офицеры повалили меня на пол. Они забрали даже газеты.
Я меряю шагами камеру, не в состоянии сидеть на месте. Я пытался колотить в дверь, стучал, пока не заболели руки. Но никто не пришел, конечно, они и не должны были откликнуться. Не стоило и надеяться, что они станут обращать на меня внимание. Для них я всего лишь псих, который оказался в камере, нарушив общественный порядок.
И о чем я только думал? Зачем я все это натворил? Зачем, как ненормальный,
Но я не смогу отсюда выбраться, пока они мне не позволят. А прежде чем это сделать, они наверняка захотят поговорить, предостеречь от дальнейших глупостей или что-то вроде того. По крайней мере, я очень надеюсь, что этим все и ограничится. Но неожиданно в мое сердце закрадывается тревога. Я начинаю думать, что случится, если они решат чуть дольше подержать меня взаперти. Что, если они предъявят мне обвинение и не разрешат выйти под залог? Могут ли они так поступить?
Да, могут, ведь я нарушил общественный порядок. Но у меня была весомая причина, и, надеюсь, они примут это во внимание.
Наконец, я опускаюсь на жесткий матрас. Я совсем обессилел и безвольно зарываюсь лицом в ладони. И все же ощущение бессилия стремительно сменяется новой волной ярости, нарастающей во мне, такой сильной, что мне хочется завопить во весь голос. Понимая, что никому не причиню вреда и, судя по всему, меня никто не услышит, я принимаюсь кричать во все горло. Звук отражается от четырех стен, пронзая мои уши, и на мгновение я чувствую себя немного лучше.
Я ложусь на спину. Мне надо ждать, это ведь так просто. Больше я ничего не могу поделать. Постараюсь немного поспать. Так, возможно, время пробежит быстрее.
Но как только я закрываю глаза, около двери раздается шум.
Я быстро сажусь на кровати, в глазах темно. Когда темнота рассеивается и я снова начинаю видеть, замечаю, как дверь слегка приоткрывается. Но она не распахивается до конца, и я гадаю, кто же там снаружи. Спустя две, три, четыре секунды никто не заходит в камеру. Я вижу лишь свет, пробивающийся из коридора. Затем замечаю чью-то руку, но это все. Никто не входит внутрь. Это просто рука, касающаяся двери. Я встаю, уже собираясь сам распахнуть дверь, но вдруг понимаю, что это женская рука. Ее кожа кажется такой нежной. Она напоминает мне руку Дженни и то ощущение, когда я слегка сжимал ее в своей ладони. Неприятная мысль о том, что вчера днем я, возможно, последний раз в жизни видел Дженни, то и дело заслоняла все вокруг, но я изо всех сил старался гнать ее от себя. Я должен сохранять оптимизм.
Дверь со скрипом распахивается. Раздается гулкий звук шагов, и она входит в камеру, это оказывается та самая женщина, что разговаривала с мужчиной на ступеньках около полицейского участка, та, что давала указания офицерам, когда они повалили меня на пол. Я настораживаюсь, она не из тех, кому можно доверять.
– Мистер Симмонс, – начинает она, – я сержант уголовной полиции. Прошу прощения за то, что вас так долго здесь держали. Я уже знаю, в какой ситуации вы оказались.
– В какой ситуации? – Я удивлен, возможно, она не так уж и плоха. Ей будто бы даже небезразлично, что происходит.
– Прежде всего, я хочу сказать, что вы не под арестом. Мы поместили вас сюда ради вашей же безопасности. Со стороны все выглядело так, что вы способны причинить вред себе самому. Когда офицеры поместили вас в камеру, я сделала несколько звонков. Дежурный офицер посвятил меня в детали вашей ситуации. Сочувствую вам.
От ее слов я почувствовал себя гораздо спокойнее. Напряжение спало. Она верит мне.
– Так, значит, вы в курсе? – Я не знаю, что еще сказать.
– Дженни Майклз, ваша девушка, – говорит она и кивает. Она ведет себя абсолютно естественно. Я чувствую, что она ждет, когда я сам расскажу ей подробности своей истории.