Пропавшая экспедиция

Рем Станислав

— Нет. — Сашка отрицательно покачал головой. — Он нашёл следы цивилизации, о которой знали. Но только не историки, а люди в вышестоящих структурах. И те, кто знал об этом, очень не хотел, чтобы информация о находке академика просочилась на свет божий. Вот потому и свернули экспедицию Колодникова, а после уничтожили группу Дмитриева. — Его кулаки снова сжались сами собой. — Твою мать… — тихо проговорил майор. — Они и сейчас не хотят, чтобы это всплыло. А мы идиоты… Дмитриев с мужиками уже на Гилюе. — Руки майора принялись суетливо хлопать себя по одежде. — Где этот чёртов телефон?

* * *

— Активных

действий не предпринимать. Только наблюдение. Поставьте под контроль мобильную связь и интернет. Прослушивать и просматривать весь материал, что будет идти к Дмитриеву и от него. Снимайте посты с Борзи. Трёх человек, на ваш выбор, оставьте себе. Остальных в город.

* * *

СЧХ отключил телефон, тяжело опустился на деревянную скамью. Когда позвонил Рыбаков, подполковник проходил через сквер, что раскинулся рядом с площадью Ленина. Информация, переданная капитаном, привела Щетинина в ступор. «Дорого яичко к Христовому дню», — неожиданно вспомнилась любимая бабушкина поговорка, которой та доставала будущего милиционера в детстве, иногда сопровождая слова подзатыльником. И с чем же это мы, интересно, столкнулись?

Щетинин бросил взгляд по сторонам. Небрежно, но цепко. Отметил чёрный «ниссан», припарковавшийся у гостиницы «Юбилейная» пару минут назад. Окна тонированные. А также парочку молодых людей, небрежно застывших у парапета набережной Амура, шагах в двадцати от него. Может «топтуны», но не факт.

СЧХ спрятал телефон в карман рубашки. Итак, мысль снова побежала по кругу, с чем же мы всё-таки столкнулись? Точнее, с кем? То, что там нашёл академик — дело десятое. Пусть учёные этим занимаются. У них головы большие, им и карты в руки. А вот кто заинтересован в молчании — дело наше, кровное. Так нагло действовать Минобороны не станет. Сразу по рукам бы получили. Может, всё-таки «конторские», те, которые, как выразился дядя Вилен, в свободном плавании? Решили подзаработать нелегально? А что, в девяностых в ГБ целые отделы закрывались, людишки исчезали вместе с ценной информацией, которую десятилетиями добывали по крохам для Союза. И ничего…

Щетинин ещё раз, более пристально, взглянул на парочку. А что, может взять да и сдать их «безопасности»? Вот хохма будет, когда те узнают, что от них кто-то отпочковался… Нет, рано. Пусть коготок у ребятишек полностью увязнет. Тогда и поиграемся.

СЧХ поднялся, не спеша направился к ближайшему продуктовому магазину. У которого припарковался «ниссан» Сердюкова.

* * *

Вдова академика закончила сервировку стола, после чего пригласила гостей. Майор сразу отметил, как напряжена женщина.

— Алла Николаевна, вам неприятно находиться в квартире?

— Страшно. Всё время кажется, вот-вот дверь распахнётся и ворвутся эти… Трое.

— Двоих мы арестовали.

— А третий?

— Он не придёт, — уверенно отозвался Сашка, усаживаясь за стол. — То, что ему было нужно, он получил.

Майор самостоятельно насыпал себе в тарелку жареный картофель, сверху положил три котлеты.

Алла Николаевна засуетилась:

— Господи, спиртное поставить

забыла…

— Нет, нет, нет… — Рыбаков замотал головой. Он только что положил в рот горячее и теперь не мог нормально и внятно произнести хоть слово. — Не сейчас… Потом… Ух, ты!..

Урманский, не менее голодный, но более терпеливый, подождал, когда хозяйка исполнит свои домашние обязанности до конца.

Рыбаков отдышался, залил жар во рту томатным соком и неожиданно поинтересовался у вдовы:

— Алла Николаевна, вы, случаем, не припомните: ваш муж упоминал когда-нибудь в разговоре гранитные блоки? Я имею в виду не стройматериал, а блоки, найденные в тайге?

— Не припомню. — Женщина практически ничего не ела. Только с удовольствием смотрела за тем, как двое мужчин с наслаждением уминают ее стряпню. — Честно говоря, Иван Иннокентиевич не очень-то любил распространяться о своих путешествиях. Рассказчик он был ещё тот, аховый, всё смеялся: вот будут внуки, сама им сказки будешь на ночь рассказывать.

— И о блоках никогда не упоминал? Может, всё-таки было? В беседе с кем-нибудь? Вскользь…

Женщина улыбнулась. Просто, открыто.

— Да годков-то сколько прошло. Скоро будет сорок, как Ивана Иннокентиевича не стало. Он ведь старше меня был на двадцать семь лет. — В глазах вдовы академика блеснул огонёк. — Никто не хотел верить, что я вышла по любви. Впрочем, что было то… — Женщина подняла бокал с соком, и Рыбаков отметил, как маленькая ручка замерла, так и не донеся сосуд до рта.

— Вы что-то вспомнили?

— Да, — голос Аллы Николаевны дрогнул. — Телефонный разговор. Точно! За месяц до смерти Ивана Иннокентиевича. Как я могла забыть? Действительно, он звонил в Москву. — Бокал со стуком опустился на стол. — Кому — не знаю. Был весь нервный, напряжённый. Иван Иннокентиевич очень сильно переживал за судьбу Юрия.

— Обвинял себя в его гибели? — Майор фиксировал каждое произнесённое слово.

— Нет. Очень страдал от того, что ему не разрешили приехать на место катастрофы.

— А он хотел принять участие в поисках экспедиции?

— Да. Но получил отказ. Мало того. В семьдесят втором им была подана заявка на третью археологическую экспедицию в район Граматухи. Однако ему запретили её готовить.

— По причине?

— Что-то связанное с финансированием. Вот как раз по этому поводу и был телефонный звонок. Не помню, о чём шла речь, но в одной из реплик Иван Иннокентиевич не сдержался и сказал, мол, вы всё равно не сможете долго скрывать блоки. И, если не он, то рано или поздно кто-то их найдёт. Через два дня Иван Иннокентиевич вылетел в Москву, ну, а там, в пути…

— Когда это произошло?

— Весной семьдесят первого. В апреле.

Над столом зависла тишина. Майор догадался, почему хозяйка не закончила фразы.

— Медэкспертизу проводили в Москве или здесь? — Сашка понимал, вопрос некорректный, однако не задать его он не мог: от дальнейшего рассказа вдовы теперь многое зависело.

— В Красноярске. — Алла Николаевна всё-таки сделала глоток. — Его ведь сняли с самолёта во время пересадки. Оттуда, из Красноярска, я его и забирала.

В этой фразе, как отметил Рыбаков, женщина споткнулась.