Пропавшая

Олейник Татьяна

Девочка быстро преодолела расстояние до больницы и скрылась из вида под карнизом, потом и мужчина с женщиной пропали из поля зрения.

Огорченно вздохнув, я вернулась в постель и даже не могла предположить, что уже через несколько минут та самая семья будет стоять перед моей кроватью и неуверенно переминаться с ноги на ногу.

— Ирина Александровна, вы кого-нибудь узнаете? — Валентин Борисович снова присел на край кровати.

— Это не она, — светло-русый, голубоглазый мужчина с сожалением посмотрел на

меня. — Похожа, но не она, — зачем-то еще раз повторил он.

— Вы уверены? — врач удивленно оглянулся на предполагаемого родственника.

— Конечно. Ире сейчас было бы тридцать семь лет, а этой девушке от силы двадцать пять. Мне очень жаль, — последняя фраза была адресована дочери.

Но я не обращала внимания на их диалог и неотрывно смотрела на девочку: «Это она! Сомнений быть не может — это малышка из моих снов, только взрослая!»

Несмотря на то, что она выросла, я узнала ее, даже розовые волосы не смогли сбить меня с толку.

Этот взгляд ясных голубых глаз. Я увидела отчаяние в их глубине, словно там застыл немой крик: «Мама вспомни меня! Это же Я — твоя дочь!»

Время остановилось для нас обеих. Мы смотрели друг на друга, словно во всей вселенной больше никого не существовало. Радость, сомнение, боль, страх, все смешалось воедино.

— Снежа…, — несмело прошептала я. И она меня услышала.

— Мамочка! — доченька мгновенно разрыдалась в голос и бросилась ко мне.

Я даже не поняла, как очутилась на ногах. Вроде бы только что лежала в постели, а теперь стою и крепко сжимаю в объятиях хрупкую девочку-подростка. И ничего на свете нет важнее, только мы.

Мы буквально прикипели друг к другу и долго стояли, обнимались, плакали и никто не посмел нас тревожить.

— Мамочка, миленькая… — сквозь слезы шептала доченька. А я была просто на седьмом небе от счастья.

Неожиданно, воспоминания обрушились словно лавина. Ноги подкосились, и я была вынуждена присесть на кровать.

***

Седьмое октября. Муж возвращается из трехмесячной командировки. А мне надо встретить его на железнодорожном вокзале.

Предвкушая долгожданную встречу, я собираюсь в дорогу, мурлыча веселую мелодию себе под нос.

— Мама, почему ты такая веселая? — дочурка суёт любопытный носик в дверной проем, — И куда ты собираешься?

— Как куда? Сегодня папа приезжает, поеду встречать его, — отвечаю, продолжая собирать небольшую сумку, складывая туда, только самое необходимое: влажные салфетки, дорожная аптечка, зарядка для телефона, литровая бутылка с водой…

— Ураааа! Папа приезжает! — Снежа забегает в комнату, забирается на двуспальную кровать и начинает радостно прыгать на матрасе.

— Доченька, не прыгай, сломаешь! — пытаюсь поругать, скорее для вида, чем всерьез.

— Мама, мамочка! Возьми меня с собой,

я тоже хочу папу встречать! — она строит моську и смотрит на меня, в надежде разжалобить. — Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — сложив ладони в умоляющем жесте, пытается окончательно добить. Но в этот раз я не поддаюсь на ее уговоры.

— Нет. Ты же знаешь — ехать далеко. Сейчас темнеет рано, и на дороге может случиться все, что угодно. Мне будет спокойней, если ты дождешься нас дома вместе с бабушкой и дедушкой, — Снежа, тут же надувает губки и обиженно отворачивается, скрестив руки на груди.

— И не надо обижаться, как маленькая ляля, — я нежно глажу ее по волосикам, жалея, что действительно не могу взять с собой. — Завтра утром мы уже будем дома, тебе нужно всего лишь один разок поспать.

— А я итак маленькая, мне еще пять лет! — она продолжает обижаться. — И я не хочу спать! Я хочу с тобой! — никак не унималась капризуля.

— Так. Не серди меня, я ведь, и наказать могу, — закончив собирать сумку, начинаю наводить марафет на лице и голове, негоже встречать мужа, как лохудра.

— Ну, ладно, — наконец-то, соглашается Снежанна, слезает с кровати и, понурив голову, направляется из комнаты, видимо, жаловаться бабушке.

— Постой, — подхожу к ней и, присев на корточки, прижимаю к себе. — Не расстраивайся, ты же знаешь о том, что мы тебя любим! — она кивает, утыкается мне в шею, тихо хлюпает носиком. — Я переживаю за тебя. И не хочу, что бы с тобой что-нибудь случилось. Мы быстро вернемся, вот увидишь, ты даже не успеешь соскучиться. А завтра обязательно сходим куда-нибудь и развлечемся. Обещаю, — пытаюсь загладить вину и подкупаю малышку ее любимым занятием.

Снежа поднимает на меня красные от слез глазки, потом улыбается и согласно кивает, довольная тем, что завтра можно будет выпросить что-нибудь интересное.

— Ну, вот и договорились, — целую ее в щечку. — А теперь беги к бабуле, мне собираться нужно, — она вытирает выступившие слезки и убегает к бабушке, теперь уже хвастаться, а не жаловаться

Закончив сборы, выхожу в прихожую, надеваю кожаную куртку, подбитую изнутри теплым мехом, теплые, черные ботинки на низком каблуке и шапку.

— Ира, на дороге будь аккуратна, сильно не гони, — в коридор выходит мама проводить в дорогу и напоследок дать наставления. Следом приходит папа со Снежей на руках.

— Мам, не беспокойся, ты же знаешь, как я вожу.

— Знаем, мы знаем, но все равно будь осторожна. Сейчас рано темнеет и по ночам заморозки, — вставляет свое слово отец.

— Ну, пап! Вы, как с маленькой, ей богу! — взяв сумку и по очереди целую всех троих.

— Приедешь на станцию, обязательно сообщи! — мама все никак не может успокоиться. Мне уже тридцать лет, а они все, как с дитем, себя ведут «Неужели, я такая же буду в старости?!»