Пропавшее сокровище. Мир иной

Гребнев Григорий Никитич

— Это как же понять, Константин? — осторожно спросил Венберг. Ты что, серьезно надеешься поднять этот корабль в небо?

— Да, — коротко сказал Арнаутов.

— Бред! — воскликнул Венберг.

— Почему?

Арнаутов снова поднялся и снова поочередно оглядел всех.

Это была невиданная «научная ассамблея». Тысячелетиями люди видели Солнце, Луну, звезды; одаренные богатой фантазией писатели мечтали о космических полетах, часто выдавая свои домыслы за подлинную действительность. Большая группа ученых и самоучек изобретала в конце XIX и в начале XX века множество межпланетных и межзвездных кораблей самого различного типа, которые «обязательно» должны были доставить их авторов на Луну и даже значительно дальше. Где-то в заштатном российском городке Калуге неустанно трудился безвестный русский ученый Константин Циолковский, создатель

теории ракетного движения, именно такого движения, которому через пятьдесят лет суждено было забросить первые космические ракеты в заатмосферное, а затем и в межпланетное пространство… А здесь, в таежных дебрях Приморья, в самый канун первой мировой войны горсточка людей в фантастическом подземном городе спорила об астральном происхождении подземного феномена и о возможности полета на странном «звездном корабле» в глубины звездного мира…

Мысль о полете в страшное и в то же время манящее мировое пространство поражала воображение. Никто не представлял ясно, что может произойти в таком полете, чем этот полет закончится, но какая-то внутренняя сила влекла и манила каждого в неведомую даль… Нина Росс, Петя Благосветлов, доктор Васенькин глядели на Арнаутова как завороженные. И только скептик Венберг, вынужденный принять очевидность того, что все они в данную минуту находятся на «звездном корабле», назвал мечту о полете на этом корабле в Космос «бредом».

— Почему ты считаешь, что это бред, Григорий? — спросил Арнаутов.

— Прежде всего потому… — Венберг тоже встал и уперся в стол ладонями. — Прежде всего потому, что ты никогда не сможешь разобраться в машинах этого корабля и научиться управлять ими. Я признаю, что этот город-корабль построен не на Земле. Его строили разумные существа, ушедшие в развитии на тысячи лет от нас. Прости меня, но ты на капитанском мостике этого корабля выглядишь так же, как воин Чингиз-хана в будке современного локомотива…

— Это нехорошо… нечестно так говорить!

— Я полечу с вами, Константин Платонович!

Возгласы Нины и Пети прозвучали одновременно. Арнаутов мягко, но с величайшей убежденностью сказал:

— Милый Венберг! Я ни минуты не сомневаюсь, что мы не можем управлять полетом этой маленькой планеты. Это говорит мне логика… Если бы я строил такой корабль, я позаботился бы, чтобы он управлялся сам собой, с помощью определенных приспособлений, которые направят и поведут его в заданную точку мирового пространства… даже если никого из машинистов не останется в живых… Кстати, о вашем воине Чингиз-хана… Я полагаю, что в конце концов он нашел бы нужный рычажок и локомотив отправился бы в путь, куда поведут его рельсы…

— И ты уверен, что найдешь здесь этот самый рычажок?

— Непременно.

— И корабль взовьется в небо и умчится туда, откуда прилетел?

— Обязательно! — без тени сомнения ответил Арнаутов. — И заметь при этом, что никакие древние пласты над нами не удержат наш звездный корабль, если оживут его двигатели. Он сметет их, сдует, как карточный домик!

Венберг опустил глаза и едва заметно пожал плечами. Воцарилось молчание. Нина Росс и Петя Благосветлов сияющими глазами глядели на Арнаутова. Берсеньев задумчиво пропускал бороду через пальцы. Майгин чему-то улыбался, барабаня пальцами по столу. Доктор Васенькин поминутно снимал, протирал и снова водружал на нос пенсне. Он словно порывался сказать что-то, но не решался.

— Ну хорошо, — нарушил наконец молчание Венберг. — Я допускаю, что вы… мы… что ты найдешь этот самый таинственный рычажок и корабль придет в движение. Но каков смысл такого опыта? В чем его идея?

Арнаутов не успел ответить. Внезапно вскочил на ноги доктор Васенькин. Лицо его побледнело, только на запавших щеках горели лихорадочные пятна.

— Величайший смысл! — закричал он пронзительным, тонким голосом. — Вы забываете, Григорий Николаевич, что мы находимся в данную минуту в мире совсем ином, нежели наш земной сегодняшний мир. Это мир нашего будущего! В этом мире человеку облегчают жизнь разумные машины, которые он создает… Здесь, на этом звездном корабле, мы окружены такими таинственными механизмами… Мы их не понимаем, даже, может быть, не видим… А они за нами наблюдают, изучают нас, запоминают все, что мы говорим. Я уверен, что они запечатлевают наши изображения на новых «иллюзионах». И, если этот звездный город вернется на родную планету, разумные машины расскажут о нашей Земле и о нас с вами, друзья мои, не хуже, чем могли

бы рассказать сами звездные скитальцы, которые погибли из-за нелепой случайности, из-за неожиданного извержения вулкана…

Участники «научной ассамблеи» невольно оглянулись по сторонам: предположение, что за ними ведется наблюдение с помощью каких-то таинственных механизмов, вызывало чувство настороженности и неловкости. Венберг поежился: «А что, если действительно каждое наше слово записывается, каждое движение запечатлевается в этих странных стенах, в этом загадочном потолке? Кто знает, какие еще сюрпризы запрятаны на фантастическом корабле!»

Васенькин продолжал тихо и ясно:

— Мы не знаем, откуда прилетел корабль — с Марса, с Луны, может быть, с далекого звездного мира, — но мы знаем, что люди этого иного мира живут совсем не так, как мы… Я социал-демократ, марксист, я верю, что час освобождения близок. И я считаю, что мы просто должны лететь туда, к ним, как младшие братья, на выучку и привезти человечеству свидетельство того, как прекрасен мир, который оно когда-нибудь построит… Простите, господа, возможно, я говорю не совсем отчетливо… Одним словом, Константин Платонович, я с вами.

Доктор сел и принялся вновь энергично протирать пенсне. Арнаутов заговорил проникновенно:

— Я всю свою жизнь посвятил идее ракетного космического корабля… Теория Циолковского вдохнула жизнь в мои мечты… Я знал и знаю, что если не я и не Циолковский создадим ракетные корабли, то их создадут люди новой России, нового мира… Но, коль так получилось, что к нам случайно пришла помощь с какой-то далекой планеты, мы должны воспользоваться ею. И воспользоваться ею нужно, чтобы принести человечеству познания и могущество иного мира. Те далекие люди, которых мы видим лишь в картинах «иллюзиона», видимо, далеко ушли в своем прогрессе. Когда на наших океанах плавали лишь парусные каравеллы Колумба, а попы судили Галилея… Если уже тогда и намного ранее эти далекие люди смогли создать подобное чудо техники и совершить на нем полет на Землю, то можно себе представить, как обогатим и двинем вперед нашу науку и технику мы, если благополучно вернемся на Землю через двенадцать — пятнадцать лет… И не только опыт науки сможем позаимствовать мы у них. Доктор прав и трижды прав. А общественное устройство?… Я не сомневаюсь, что там нет такого социального уродства, как наше российское самодержавие. Разве не важно было бы узнать, какой общественный строй существует у них и как они к нему пришли?… Я знаю, за годы, необходимые для пути туда и обратно, жизнь на Земле тоже не будет стоять на одном месте, наука будет развиваться и у нас на Земле, невзирая ни на что. С борьбой, со страданиями человечество все ближе будет подходить и к разумному общественному устройству. Но ведь и там жизнь не стояла сотни лет… Ради такого полета можно было бы отдать жизнь. Но я не верю, что нам придется вообще жертвовать своей жизнью. Большинство из нас — люди молодые, и, если все эти годы пользоваться чудесной жизнетворной пищей, найденной нами здесь, если дышать чистим, богатым кислородом воздухом, если избавиться от болезнетворных бактерий — а я проверил, такие бактерии здесь не живут, погибают, — то астронавты отлично проживут годы, необходимые для полета. И они обязательно вернутся на Землю. Решайте, господа.

— Я с вами, — сказал Петя.

— Я тоже с вами! — воскликнула Нина Росс. — А вы, Майгин?

Майгин улыбнулся и кивнул головой:

— Конечно же, Ниночка.

— Если вы сочтете, что я смогу быть вам полезен, — проговорил, волнуясь, доктор Васенькин, — то я тоже полечу с вами.

— А вы, Клавдий Владимирович? — обратился к Берсеньеву Арнаутов.

Берсеньев покачал головой.

— Я не возражаю против того, чтобы наша находка была использована таким образом, но… Как вы думаете, Константин Платонович, сколько времени займут у вас поиски этого самого… рычажка?

— Не знаю, — честно признался Арнаутов. — Может быть, год, может быть, месяц…

— Всю жизнь, — насмешливо сказал Венберг.

— Во всяком случае, это дело терпит. — Берсеньев тяжело поднялся с кресла. — Поживем — увидим… А пока, я думаю, следует опять заняться осмотром корабля. Он полон всевозможными тайнами, и мы узнали из них только ничтожную долю.

К звездам?

После «второго заседания научного общества» события развернулись с необыкновенной быстротой. И прежде всего открылась тайна исчезновения Суо и Уру. Произошло это так.