Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)

Таманцев Андрей

Я насторожился. Если бы он сказал: Злотников, Хохлов и Мухин — это имело объяснение. Могли вычислить по билетам в аэропорту. Но прозвищ ребят он знать не мог. И все-таки знал.

Мамаев правильно понял причину моего молчания.

— Вы спрашиваете себя, откуда у меня информация о вас. Мне в руки попала докладная записка о вашей команде. Из архива ФСБ. Не случайно, конечно. Я наводил о вас справки. Хотел понять, кто вы такие.

— Поняли?

— В общем, да. Но не все. В этой докладной есть одно темное место. Там сказано, что весной девяносто шестого года вас

разжаловали и уволили из армии за невыполнение боевого приказа. Что стоит за этой расплывчатой формулировкой?

— Вы уверены, что хотите это знать?

— Я хочу знать о вас все.

Я почувствовал себя польщенным. Такое внимание к твоей персоне всегда льстит. Я почувствовал себя звездой шоу-бизнеса. Или модным писателем, автором мирового бестселлера «Моченый против Копченого». Так и захотелось сказать: «Мой творческий путь начался с того что».

— Что ж, расскажу, — пообещал я. — В начале девяносто шестого года в Чечне началась реализация специальной программы. Она назвалась «Помоги другу». Суть ее заключалась в том, что трупы только что убитых солдат просто так брать и хоронить — как-то это нерационально. Это все равно что выбрасывать на свалку разбитый автомобиль. В нем же столько запчастей.

— Трупы? — переспросил Мамаев.

— Ну да. Ведь что такое, если подходить рационально, труп? Это почки, железы, роговица глаз. Даже кровь. Да, господин Мамаев, даже кровь. Вы знаете, что в течение шести часов кровь убитого пригодна для переливания? Я тоже не знал. А она, оказывается, пригодна. Вам интересно то, что я рассказываю?

— Продолжайте.

— И однажды команду наших медиков захватили люди полевого командира Исы Мадуева. Они следили за ними, вели фото и видеосъемку. Они хотели передать эти материалы в ОБСЕ и устроить пресс-конференцию. Чтобы сказать всему миру: «Не чеченцы звер, а русские хуже звер». Ну, что с них взять? Темный народ. Моей группе было приказано это предотвратить.

— Освободить медиков?

— Предотвратить. Для этого нам дали БТР и под завязку мин и гранат. Приказ был: уничтожить банду Мадуева и всех, кого они захватили. Вот этот приказ мы и не выполнили. Его выполнили другие, — добавил я, чтобы быть не только откровенным, но и объективным.

— Как, вы сказали, называлась эта программа?

— Неужели не слышали? Об этом было во всех газетах!

— Не ерничайте.

— Программа называлась «Помоги другу».

Мамаев приложился к фляжке, закурил новую сигарету и оценил мой рассказ:

— Интересная история.

— Я был уверен, что вам понравится. Но самое интересное в ней не то, о чем вы подумали. Другое, господин Мамаев. Самое интересное в том, что лишь малая часть органов, полученных в ходе реализации этой программе, оказалась в наших госпиталях. Где оказались остальные? Кто знает! Это знал, возможно, генерал-майор, который руководил программой на месте. Его «уазик» наскочил на мину. Это узнал, вероятно, командующий армией, генерал-лейтенант. По его приказу было проведено расследование. Его вертолет взорвался. Это наверняка знал еще один генерал-лейтенант. В Москве. Он застрелился. Программу следовало

бы назвать «Помоги зарубежному другу». Из людей простых о ней сейчас знаем только мы. А теперь вот и вы. С чем вас и поздравляю.

— С чем вы меня поздравляете? — хмуро поинтересовался Мамаев.

— Не понимаете? С тем, что вы столкнулись с таким откровенным человеком, как я. Не исключено, что я спас вам жизнь. Потому что вы стали бы докапываться до нашей подноготной и невольно обнаружили бы свой интерес к той давней истории. Теперь вы поняли, кто мы такие?

— Да.

— Кто же мы такие?

— Наемники. Это не оценка, Сергей Сергеевич. Я просто констатирую факт. Ваша история обычна до банальности. Частности не имеют значения. Если государство не востребует таких людей, как вы, их востребуют другие силы. Как я понимаю, вы не скажете, что делали в Мурманске?

— Мы не делали ничего.

— В озере нашли четыре трупа.

— Да что вы говорите? Страсти-то какие!

— У меня есть для вас работа. Я знаю ваш обычный гонорар. По пятьдесят тысяч долларов на каждого. Наличными и вперед. Я согласен.

— Звучит заманчиво, — сказал я. — Вопрос в том, какая работа.

— Я хочу, чтобы вы охраняли меня.

— От кого?

— Вы знаете от кого.

— Так не пойдет, — заявил я. — Это не деловой разговор. В деловом разговоре не должно быть неясностей. Что-то я знаю, чего-то не знаю. И кончится это тем, что мы будем охранять вас от какого-нибудь совершенно постороннего человека.

— Вы прекрасно знаете, от кого мне нужна охрана, — повторил Мамаев с нотками раздражения. — От Калмыкова.

— Вы уверены, что Калмыков хочет вас убить?

— Да, черт возьми, уверен! Подписываетесь?

— Нет.

— Скажите свою цену.

— Дело не в цене. Мы никогда не беремся за работу, которую не сможем выполнить. Эту работу мы не сможем выполнить. Если он решил вас убить, он убьет.

На жестком грубом лице Мамаева появилась презрительная усмешка.

— Не нужно меня запугивать, — угрюмо посоветовал он. — Я не пугливый.

— Господин Мамаев, я вижу вас первый раз в жизни. С какой стати мне вас запугивать? Я сказал только то, что сказал. Если Калмыков решил вас убить, можете принимать соболезнования. Мы не сможем ему помешать.

— Сможете.

— Для этого есть только один способ.

— О нем я и говорю. Найти его и убрать.

— Вы обратились не по адресу. Мы наемники. Может быть. Но не убийцы. Извините, господин Мамаев, мне нужно идти. Меня ждут мои работяги.

— Ладно. Только найти. И сообщить мне.

— А вы пошлете убийц? На вашем месте я не стал бы этого делать.

— Почему?

— Неужели не поняли? Я же вам сказал. В Мурманске мы не делали ничего. Любовались природой. Там уже осень. Очень красивая. Мой друг даже сочинил на эту тему нечто в японском стиле. «Уличного музыканта осыпает золотыми червонцами осень». Нет, не осыпает. Одаряет. Да, одаряет.

— Вы хотите сказать, что эти четыре трупа в озере...

— «Он богат уже, скоро зима», — закончил я поэтический экспромт Артиста и встал.