Пропавшие среди живых. Выстрел в Орельей Гриве. Крутой поворот. Среда обитания. Анонимный заказчик. Круги
Шрифт:
— Игорь Васильевич, мне Белянчиков действительно все в подробностях рассказал. Скажите только, как вы определили, что убийца курил трубку?
— Спички… Обгорелые спички… — Корнилов вытащил из кармана пижамы коробок, зажег спичку. — Вы трубку курили?
— Было дело, баловался.
— И я баловался. Так ведь пока ее, проклятую, раскуришь, спичка тебе пальцы обожжет. Да и не всегда с одной спички раскочегаришь. У меня, например, не получалось… — Он дунул на спичку и показал Власову: — Видите? Почти вся сгорела.
Потом он открыл дверцу старинного книжного шкафа, достал толстую папку. Полистал, протянул Власову.
— О Кашлеве еще в двадцать третьем году первое упоминание появляется. Почитайте.
Власов взял папку и прочитал пожелтевший листок:
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Ликвидировав в основном уголовный и политический
Я считаю необходимым специально выделить группу для ликвидации этой крупной шайки. Надо действовать очень осторожно и конспиративно…
Нач. Особой ударной группы В. Мартынов 15/VII–23
— Этот Панаретов и есть Нырок?
— Ну что вы, — усмехнулся Корнилов. — Нет, конечно. Но к делу–то в этой банде приобщался. У него тоже учителя опытные были. Вы дальше полистайте. Там исповедь Панаретова. Любопытная, скажу вам, штука… Ну да это другой разговор. Важно, что в этом признании упоминается Федяша…
Власов перевернул страницу. Расплывающимися, выцветшими чернилами было написано: «Исповедь бандита».
— Вы раскройте там, где заложено, — сказал Корнилов.
Власов раскрыл на закладке и стал читать.
«Весной 1923 года я переехал из Киева в г. Москву. В Москве, по Мыльникову переулку мной, Виктором Филиным, Бенчиком Киевским и Петецким Михаилом был совершен налет на квартиру гражданина Кашлева. Подвод на это дело давал младший брат Кашлева, Федяша. Последний дал точные сведения, где находятся ценности отца. В квартире спрятанными в различных тайниках, как–то: на буфете, в электрических лампочках, в картинах, в диване и проч. местах, находилась сумма до 300 тысяч рублей золотом. Был дан точный план квартиры и сведения, что в квартиру впускают с трудом. Ехали на извозчиках. Были вооружены. По плану я и Бенчик Киевский должны были занять квартиру живущего там же генерала Куколь–Краевского. Мы купили корзину цветов, переодели подходящим образом Петецкого Михаила и пустили его первым с тем, чтобы остальным зайти в тот момент, когда откроют дверь. Прислуга открыла на цепочку, увидала цветы и открыла дверь совершенно. Вошел Петецкий, а за ним стали входить и мы. Всех присутствующих и приходящих собрали в одной комнате, и при них находился я. Обращение было корректное, и мы старались, чтобы потерпевшие не волновались. Так, я читал с генералом французскую книгу и рассказал ему, что я тоже офицер, а он все спрашивал мою фамилию, на что я отвечал, что при подобных обстоятельствах официально не знакомятся. Петецкий находился у парадных дверей, а остальные искали ценности. В квартире были недолго. Я был в гриме, остальные в платочках. По окончании налета отправили Филина и Бенчика с ценностями в гостиницу, где сняли для дележа особый номер. В общем, на долю каждого вышло приблизительно по 1600 червонцев. Доли получили я, Виктор Филин, Бенчик Киевский, Петецкий Михаил и полдоли Федяша Кашлев. Федяша предлагал также пойти с налетом на Маросейку, где лежали деньги отца… Но мы отказались. Это могло вызвать подозрение».
Власов оторвался от бумаг и вопросительно посмотрел на Корнилова.
— Неужели это тот самый Федяша?
— Ну конечно, — кивнул Игорь Васильевич. — Фамилии менял много раз, а имя оставлял. Было ему в ту пору шестнадцать…
— Значит, сейчас почти семьдесят? — удивленно покрутил головой Власов. — Ну и ну…
— Честно говоря, я думал, люди к старости мудреют… А тут — до таких лет дожил бандитом. Значит, ничего в жизни не понял.
Корнилов рассмеялся:
— Ну, знаете, это как сказать… Не понял! А может быть, понял, да не то, что надо?
Власов опять уткнулся в бумаги.
«…В деле Швейсиндиката также участвовал, печатая документы, и должен был получить определенное количество процента, указывать подробности этого дела считаю излишним, т. к. полное показание уже дали непосредственные участники: Виктор Филин, Петецкий и другие. Знаю, что товар на сумму до 7000 черв. был уже запакован, и провал произошел в то время, когда были поданы подводы для вывоза этого
7 мая мы должны были получить товар из Швейсиндиката, формальности все соблюдены, и никто не мог думать о провале. Утром я приехал в город, приблизительно в середине дня подошел к рундуку Неходова с тем, чтобы узнать, как обстоит дело с получением товара. Неходов был чрезвычайно расстроен и сказал мне, что в Швейсиндикате только что арестовали Филина, Петецкого и Кашлева–старшего. Что он сам видел, как их посадили в автомобиль. Я и Киевский Бенчик поехали в гостиницу «Балчуг», чтобы предупредить остальных, и встретили их выходящими с вещами. С ними был Федяша Кашлев. Отсюда поехали к Триумфальным воротам, я и Федяша зашли на квартиру Кашлевых, чтобы забрать вещи и уехать с этой квартиры. На столе нашли записку Кашлева–старшего, что он только что был. Никак не могли понять, каким образом он мог бежать, и боялись провокации. С Федяшей отправился на квартиру в Останкино. Федяша Кашлев остался на улице, я пошел в квартиру. Мне открыли дверь, и я увидел, что сзади прислуги стоит милиционер. Сколько было человек в коридоре, я в первый момент не разобрал. Кинулся на улицу, но увидел, что Федяша уже убежал, я остался один и за мной выскочили из квартиры. Рассчитал, что убегать днем под выстрелами в нескольких шагах бесполезно, отстреливаться из имеющегося у меня маленького револьвера, который я ни разу не пробовал, глупо, и решил искать какой–нибудь другой путь. Выбросил из кармана в сторону револьвер и принял вид невинного человека, случайно попавшего в эту квартиру. Постепенно расположил к себе агентов, уверив их, что я совершенно невинное лицо, а сам захватил из буфета соли, а из печки золы, перетер это все в порошок. Случилось так, как я и рассчитал: меня держали до вечера в засаде, и один из агентов повез на извозчике в Центррозыск. Перед выходом он зарядил маленький маузер и все время держал его наготове в руке. Я рассчитал, что если я прямо спрыгну с извозчика, хотя бы и успев засыпать ему глаза, то все равно он раньше успеет выстрелить и в лучшем случае в упор ранит меня, и я не смогу бежать, а потому, выбрав темный переулок, левой рукой бросил ему в глаза золу с солью, а правой схватил за руку. В этот момент раздался выстрел, и пуля обожгла мне только щеку. Агент успел вырвать руку и выстрелил вторично, но я опять–таки оттолкнул его руку и сбросил с извозчика, но вместе с ним упал и сам, т. к. он все–таки успел схватить меня другой рукой. На земле он еще успел выстрелить в меня, после чего я уже захватил в руки дуло и собачку и не дал возможности стрелять. Борясь со мной, агент стал кричать о помощи, сбежалась толпа, и меня препроводили в Центррозыск. Федяшу я больше не видел и о его местонахождении ничего не знаю.
Вдумайтесь в мою жизнь и психику и поймете, что если я выбираю дорогу, то твердо иду по ней и ничто меня не сдвинет, пока я не передумаю, не перерожусь. Сейчас крайне трудно писать о внутреннем переживании: мысль нельзя просмотреть в микроскоп, и Вы вполне правы, если не будете верить».
Константин Николаевич захлопнул папку.
Корнилов спросил:
— Ну что, есть над чем подумать?
Власов кивнул:
— Занимательная штука…
Корнилов вздохнул, сказал с сомнением:
— Занимательная–то она занимательная… Да вот на горькие мысли наводит. Вот откуда ниточка–то тянется! С каких пор! Федяшу Кашлева Панаретов с Бенчиком Киевским приобщили к грабежам с младых ногтей, как говорится. Ну да что теперь сожалеть… — вздохнул он. — Главное, что Федяша Кашлев обезврежен. Ему ведь все равно деться было некуда — под расстрел пошел бы. Но, знаете, Константин Николаевич, сделано только полдела… — И, заметив, что Власов собирается возразить, повторил: — Полдела. Уж вы мне поверьте. Картежники эти чертовы остались. — Корнилов быстро вскочил с кресла и заходил по комнате. Высокий, чуть сутулый, он смешно выглядел в своей полосатой пижаме.
— На какие деньги они играют? — он вдруг осекся, словно споткнулся, и снова сел, отчужденно взглянув на Власова. — Да, да. На какие деньги? — повторил он уже медленно. — У них ведь не по копеечке ставка! Тысячи проигрывают за пару часов… А все эти люди, что машины ворованные покупали? Вы скажете — не все знали, что автомобили ворованные. Согласен. Но большинство–то догадывались, что дело нечистое.
А вы знаете, сколько они Угоеву–старшему за «Волгу» платили? Десять — двенадцать тысяч! А поинтересуйтесь, какая у них у всех зарплата?