Пропавшие в лесах Нетландии
Шрифт:
А еще и в том, что она не могла заставить себя остановиться.
Все началось довольно безобидно. Иногда Венди, о чем-то задумавшись на работе, замечала вдруг нарисованные на папке глаза. А когда они с Джордан обедали и обсуждали услышанные от подруг сплетни, она внезапно обнаруживала, что нарисовала дерево на квитанции, которую должна была подписать. Такое стало случаться все чаще: Венди не отдавала себе отчета в том, что рисует, пока не опускала глаза и не видела перед собой глядящего на нее мальчика.
Лицо Питера. Или кого-то вроде него. Она знала, что это, должно
И деревья были не просто деревьями. Это было одно и то же дерево. Особенное дерево.
Венди не помнила, чтобы когда-нибудь видела нечто подобное, и это дерево казалось ей почти сверхъестественным. В то время как изображения Питера Пэна в целом были довольно реалистичными – Венди даже не подозревала, что способна так рисовать, – с деревом же, как и с лицом, явно было что-то не в порядке Уж очень оно было изогнутым, перекореженным, с какими-то острыми ветками. Каждый раз, когда Венди смотрела на него, у нее по коже пробегали мурашки, и она не понимала почему.
Она не могла объяснить, почему продолжает рисовать и почему не осознает, чем занимается, до тех пор, пока не завершает начатое. И теперь у нее было великое множество рисунков на салфетках, чеках и даже на рекламных флаерах. Она не хотела, чтобы кто-то увидел их, поэтому оставляла в своей машине, но Джордан все же их углядела.
У Венди скрутило желудок. Ей не нравилось, что ее мозг и руки способны вытворять что-либо без ее ведома. Она взяла худи и набросила его на рисунки, чтобы не коситься на них. Приехав домой, она выбросит их в мусорную корзину. Меньше всего ей была нужна еще одна причина, по которой люди могли бы считать ее странной. Приносящей несчастье или даже проклятой.
Венди уже начала думать, что, может, они и правы.
Астория была маленьким клочком земли, со всех сторон окруженным водой, а лес, выглядевший на карте большой зеленой кляксой, отделял ее от соседних городов. Уилльямспорт-роуд – или, как называли ее местные жители, Помоечная дорога – тянулась через лес к дальнему району города, где жила Венди. Эта дорога шла по холмам, и пользовались ею исключительно местные жители. Несколько разбитых грунтовых дорог, по которым возили бревна, уходили в сторону от шоссе. Они петляли между деревьями и порой заканчивались прямо посреди леса. Туристы то и дело сбивались здесь с пути, а родители предупреждали детей, чтобы они держались подальше от этих мест, но те и не думали слушаться. И хотя Венди ненавидела ездить через лес, особенно в темноте, так можно было добраться до дома быстрее, чем по главным улицам.
Сколько Венди себя помнила, детям в Астории не разрешали ходить по этим тропам, им говорили, что лес опасен. Родители Венди также запрещали ей и ее братьям пользоваться лесными дорогами, хотя они и выходили прямо к их дому.
После того что случилось, Венди стала притчей во языцех, героиней поучительной истории.
Мотор пикапа ревел, Венди ехала так быстро, как только осмеливалась. Чем быстрей она будет ехать, тем скорее выберется из леса. Ветви больших деревьев и кустарника то и дело царапали окна машины, хотя она прижалась к желтой разделительной
Ей просто хотелось добраться до дома, может, немного почитать, а затем лечь спать, и ее день рождения на этом и закончится. Венди посмотрела на сумку, лежащую на пассажирском сиденье и подпрыгивающую в такт движению пикапа. На дне сумки, в углу, красовалось синее чернильное пятно от протекшей ручки, а застежка, когда-то блестящая, латунная, превратилась в уныло-серую. Но она любила эту вещь, потому что ее выбрали и купили на свои деньги ее братья. Это был первый и единственный подарок на день рождения, который они ей сделали.
В сумке лежало еще больше рисунков Питера Пэна и таинственного дерева.
Вечер выдался жарким, и в машине было душно, но кондиционер в этом побитом пикапе не работал еще до ее появления на свет, а открывать окна ей не хотелось. Венди подалась вперед к ручке приемника, и по ее спине потекла струйка пота. Музыка должна помочь ей отвлечься от непрошеных мыслей. Она даже готова была слушать плаксивое бормотание местной радиостанции, при условии, что это заглушит ее внутренний голос. Венди включила радио, и сквозь треск колонок прорвался голос диктора:
«В округе Клэтсоп опубликовано сообщение о пропаже восьмилетней Эшли Форд, вышедшей из своего дома сегодня в двенадцать часов сорок пять минут…»
Венди переключила приемник на другую волну. Не то чтобы ей не было дела до пропавшей девочки – еще как было, – просто она сомневалась, что способна вынести все это. Не сегодня, не сейчас. Ее сердце билось так сильно, что ей приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не потерять контроль над собой.
Ей просто хотелось поскорее миновать лес и оказаться у себя дома. Венди нажала на еще одну кнопку на радиоприемнике, но из колонок раздался все тот же голос:
«У Эшли светлые волосы и карие глаза. В последний раз ее видели во дворе перед ее домом в рубашке в желто-белую клетку и в синих брюках. Ранее сообщалось об исчезновении местного мальчика по имени Бенджамин Лейн, пропавшего вчера днем. Местные власти ничего не говорят о том, имеют ли эти исчезновения отношение к…»
Венди снова покрутила ручку настройки. Голос диктора сменился громким шипением. Венди сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться, глядя на мигающую подсветку приемника.
Она была знакома с каждым изгибом и поворотом дороги, могла проехать по ней с закрытыми глазами и потому держала руль одной левой рукой. Правой же несколько раз ударила по приемнику. Это обычно решало все проблемы, но звук радиопомех продолжал заполнять салон.
Венди стиснула зубы и закатила глаза. Она знала, что впереди крутой поворот, но громкий треск приводил ее в бешенство. Не сумев поймать ни одной радиостанции, она была уже готова выключить приемник, но шум внезапно стих, и теперь в машине был слышен лишь ровный рокот мотора.