Пропавшие в Стране Страха
Шрифт:
– Он псих! Он любострах!
Вик не знал, что это означает, но решил воспользоваться.
– Да, я любострах! – закричал, вернее, завизжал он голосом, который был ему самому противен, но зато на трусобоев подействовал сильно – Бил Кил со всех ног побежал прочь, Кил Бил тоже не дожидался, когда его еще разок угостят палкой, устремился за другом.
Вик некоторое время преследовал их, крича:
– Ага! Получили? Приходите – еще получите!
Потом вернулся к Аньке, развязал ее. И спросил:
– Любострах – это кто?
Анька объяснила:
– Стритрейсеры, – кивнул Вик. – То есть экстремалы?
– Да. Это те, кто обожает бояться и бороться со своим страхом. Странные люди, конечно. Тут есть несколько. Их все побаиваются, потому что они никого и ничего не боятся. То есть боятся, но любят бояться. Может, ты и в самом деле такой?
– Нет, – сказал Вик. – Если честно, я просто испугался, что этот гад тебя обидит.
– Да? Мне нравится, что ты испугался. Ну, пойдем.
И они пошли дальше и вскоре добрались до жилища страбытов. Осторожно подобрались к дому, выглянули из кустов. И увидели, как страбыты вставляют стекла в окна, причем Ник работает наравне со всеми и на пленника не очень-то похож. Он даже прикрикнул на кого-то:
– Чего ты суешь, не видишь, стекло больше, чем надо?
И тот, на кого он прикрикнул, не только не огрызнулся, он начал оправдываться, а потом пошел за другим стеклом.
– Ничего не понимаю, – прошептал Вик.
– А чего тут понимать? Он видишь какой? Даже командует. А у нас он за маленького, да ты еще рядом. Если бы у меня была старшая сестра, я бы обязательно от нее сбежала.
А Вик подумал, что причина странного поступка Ника в другом: это действует смелодобавляющее лекарство Страхова. Нику хочется приключений, ему хочется геройства. Наверное, он его уже проявил каким-то образом перед страбытами, вот они и взяли его к себе.
– Если хочешь, останься здесь, – сказала Анька.
Вик глянул на нее – ему послышались в ее голосе насмешливые нотки.
Но она была спокойной и серьезной.
– Нет, – сказал Вик. – Я с тобой. То есть с вами.
Вик опять боится и рассказывает о задании доктора Страхова
Анька и Вик вернулись к страбынетам и рассказали, что увидели.
– Врете вы все! – заявил обманофоб Васька.
– Интересно, зачем нам врать? – спросила Анька.
– А это уж я не знаю! Может, вы с ними сговорились? Может, вы к ним уже перешли?
Подозрения Васьки никто не принял всерьез: страбынеты привыкли, что он все подвергает сомнению.
А Эдька
– Почему бы тебе в самом деле не уйти к ним, раз уж брат там?
– Он тебе мешает? – спросила Анька.
– Он всем мешает! – вдруг выступил толстый обидофоб Петька. – Он в столовой струсил, в шкаф залез! Он трус вообще! Я его насквозь вижу!
– Заткнись, – добродушно посоветовала ему Анька. – Вик, между прочим, меня от трусобоев защитил. От Кила Била и Била Кила. Они меня поймали у скалы, где водяная пещера, а Вик на них напал.
– Неужели? – усмехнулся Эдька, этой усмешкой намекая, что даже если поступок Вика имел место, то поступок этот – детский, ничего в нем особенного нет.
– Ой, ой! – закричал Петька, ободренный поддержкой Эдьки. – Напал, ага! Напал, побил и прогнал!
– Вот именно, побил и прогнал. Палкой, как собак, – подтвердила Анька.
– Да он от страха это сделал! От страха, да? Напугался, за палку схватился, начал махать, да? Это и дурак умеет! Ведь так ведь? Так? – допытывался Петька у Вика.
Вика подвела его замедленная реакция. То есть вообще-то реакция у него быстрая, когда речь идет о решении задач, тестов и т. п., но в таких вот ситуациях он слегка теряется. Он привык жить по законам логики, но в жизни эти законы не всегда работают. Какая такая логика в словах Петьки, какие у него основания наезжать на Вика? Никаких, он явно просто дразнит, говорит наугад. Но выглядит это так, будто он прав – уже потому, что Вик молчит, а не отвечает мгновенно, как положено в подобных случаях. Вроде того: «Отвали!» Или: «Молчи, дурак!» Или еще что-нибудь в этом духе. Но Вик так отвечать не умел. К тому же его поразило, что Петька, в сущности, угадал, Вик действительно напал не от смелости, а от страха.
И вот он собирался с мыслями, чтобы как-то оправдаться. Это была короткая пауза, очень короткая, всего несколько секунд, но Петька воспользовался. Не дав Вику и рта раскрыть, он закричал:
– Ага, молчит! Соглашается!
– Я… – хотел наконец возразить Вик.
– Всё ясно! – кричал Петька. – Смотрите, он даже покраснел!
И удивительное дело: Вик, который до этого и не собирался краснеть (ему, как человеку выдержанному, это вообще было несвойственно), вдруг, в самом деле, почувствовал, что щеки его начинают понемногу горячеть, словно их припекло солнцем.
– Пусть идет к страбытам своим, нечего ему тут делать! – не унимался Петька. – Кто за?
И вытянул руку.
Неизвестно, почему он самого начала невзлюбил Вика. Вику это было обидно, но не так, чтобы смертельно. Отец в таких случаях говорит: я не доллар, чтобы всем нравиться. Но и другие смотрят на Вика с насмешкой или враждебно. И поднимают руки один за другим. Почему?
У каждого были свои причины. Пашка и Сашка подняли потому, что руководствовались своим чистым страбынетством, боязнью оказаться не такими, как все. Они видели, что все готовы поддержать Петьку, поэтому и поторопились сделать это первыми.