Пропавшие. Тайные преступления сектантов в СССР
Шрифт:
Вопросительный неласковый взгляд.
– Здравствуйте. Я… товарищ Тани. Мы учимся в одном классе. Мы хотим знать… В смысле – ее товарищи. Она так неожиданно уехала. Мы хотим узнать ее адрес.
А Танина мать молчит. Откладывает шитье в сторону. Встает. Сцепила спереди руки. Мало сказать, что взгляд ее недружелюбен. Она не произнесла еще ни слова, но Юра понимает, что она знает кто он, знает все.
– Это вы тогда привезли Таню на такси? Напоили пьяной и привезли?
– Я не напаивал…
– Так вот,
Все-таки Юра пытается что-то сказать:
– Тане необходимо… закончить… школу. Понимаете? Комсомольская организация поручила мне…
А мать свое:
– Хватит! Каждый день…
– Что каждый день?
– Начала пропадать. И утром. И вечером…
– Да не бывала она у меня!
– Врете! Лопнуло мое терпение. Я так ей и сказала: пойду в школу и все расскажу!
– Что?
– Про ваши отношения!
– И после этого… Таня уехала? Значит, это ваша вина?
И тут же понял, что ответа он не дождется. Вот-вот она заплачет, закричит, и Юра услышит такое, после чего никогда уже не сможет заговорить с этой женщиной…
Он не помнит, как очутился за дверью.
Тетка с желтым лицом дежурила в коридоре. Она участливо посмотрела на Юру.
– Прогнала?
Тот кивнул.
– Не обижайся, – утешила она его. – Марья Ивановна не в себе…
Зашаркала к двери напротив, потянула юношу за рукав.
– Тебя как зовут?
– Юрий…
– Зайди, милок…
В комнате теснее тесного, мебели немного – кровать, стол да рыночный буфет, но вся комната загромождена разным хламом, всякими ящиками, картонками, футлярами из-под загадочных допотопных вещей.
– Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать… Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.
На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.
– Серчает? – спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. – Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше…
– А не говорила, куда собирается? – с замиранием сердца спросил Юра.
– Как не говорила! – невозмутимо ответила его собеседница. – Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.
– А мне нельзя посмотреть?
– Да оно тебе и написано…
– Мне? Вы же не знаете меня…
– Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай…
– Так давайте…
– Сейчас, сейчас, голубь…
Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.
Юра нетерпеливо надорвал конверт.
«Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне
И неровное, недописанное Т…
У Юры защемило сердце.
Старуха участливо смотрела на гостя.
– Оставила адресок?
Юра отрицательно покачал головой.
– Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе…
– Да не обижал я…
Слабая улыбка тронула старушечьи губы.
– Ты от меня не таись, я Танюшке заместо второй матери…
Сама Прасковья Семеновна не собиралась таиться перед Юрой.
– Как же это ты, соколик, променял Танюшку на какую-то вертихвостку? – попрекнула старуха юношу. – Мне все известно: и как под Новый год гулять собирались, и как расстроилось все, и как подался ты с какой-то генеральской дочкой на всю ночь на дачу… У девки сразу руки опустились. Я ей говорю: никто, кроме бога, не поможет, помолись, он к тебе и вернется. Повела ее к отцу Николаю, это духовник мой. Пошла. Только не нашел он ключа к ее сердцу…
Юра отлично понимал: то, что имело значение для Прасковьи Семеновны, не имело значения для Тани – комсомолке искать утешение у бога!
– В сильном была расстройстве, – продолжала старуха. – Поехала я на пасху на могилку к мужу. И Танюшка со мной. От скуки, от печали поехала.
Познакомилась там с одной женщиной. Не знаю уж, чем та ее приманила, только зачастила к ней Таня. Она и сманила…
Юра – весь внимание:
– Что за женщина?
– Да на кладбище, на кладбище, говорю, познакомились. Зинаидой Васильевной звать, других-то подробностей я не знаю…
– А почему, думаете, она сманила?
– А как же! Перед самым отъездом Танюшка с Зинаидой Васильевной домой зашла. И вышли вместе. Забежала ко мне попрощаться, отдает письмо, говорит:
«Обязательно придет, Юрой звать, будет мной интересоваться». – «Куда ж ты?» – «В Бескудниково, говорит, пока в Бескудниково». Врать она никогда не умела…
Сама Таня ни разу не упоминала перед Юрой ни о какой Зинаиде Васильевне. Вновь и вновь расспрашивал Юра старуху, но та выложила все, что знала. Ясно одно: Таню куда-то заманили, прельстили чем-то… «Не ищи меня, мы больше не встретимся!»
Юра обещал окончить школу не потому, что решил отложить поиски Тани, а потому, что ему пришла мысль обнаружить ее местонахождение более верным способом. Не обязательно самому ехать по совхозам Целинного края. Пришлось бы года два странствовать!
Он поговорил с Клавой Полухиной, и они вместе пошли к директору школы.
– Алевтина Евгеньевна! – торжественно заявила Клава. – Нас тревожит судьба Тани Сухаревой. Тем более что она даже не снялась с учета. Мать говорит, уехала на целину, но адреса, говорит, не оставила. Мы хотим узнать, где она.