Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек
Шрифт:
Он явился сюда в один ясный осенний день.
Со станции он пришел пешком. Чисто выбритый субъект в очках и в светлом плаще. Деревенские жители с любопытством разглядывали его. Он любезно здоровался со всеми и снимал шляпу. Но никто не отвечал на его приветствия. Его только провожали взглядами. В этих краях к чужим относятся без особого расположения. Да и какое можно чувствовать расположение к человеку, из которого ты собираешься выжать побольше денег?
Незнакомец зашел в магазин купить коробку сигарет. Расплачиваясь,
— Простите, но, к сожалению, мельче у меня нет! — сказал приезжий.
Лавочнику пришлось бежать напротив, к булочнику, чтобы разменять бумажку. Ясно было, что у этого господина куча денег. Тем более что в его бумажнике была и иностранная валюта.
— Как все изменилось в этих краях! — произнес приезжий. — Да и не удивительно, конечно. Ведь уже более тридцати лет прошло с тех пор, как я в последний раз был здесь. Я так долго прожил за границей. В Америке!
Затем он поинтересовался, где живет Йенс Йенсен.
— Йенс Йенсен? Да идите все прямо, никуда не сворачивая. Прямо по дороге. Он живет за околицей, там, где начинаются холмы. Длинный белый дом, с голубым дощатым забором. У входа прибит почтовый ящик.
Жители селения следили за ним из окон своих домов.
— Кто это там идет? — спрашивали они друг у друга.
А жена колодезника даже вышла на дорогу и уставилась ему вслед.
Из нескольких дворов выбежали с лаем собаки. Человек в очках отступил и перешел на другую сторону шоссе.
«Надо будет непременно купить себе палку, — подумал он. — Палка понадобится мне в первую очередь».
Из леса пахло хвоей, грибами н землей. С моря веяло водорослями и солью. А с полей доносился острый аммиачный запах удобрений.
По одну сторону дороги тянулись холмы, поросшие вереском, а позади них начинался лес. По другую сторону далеко раскинулись просторы полей и заболоченные низины.
Между холмами были разбросаны маленькие, крытые соломой домики. И они казались еще более деревенскими, чем обычные деревенские хижины. Их строили так, чтобы они не оскорбляли глаз, не больше. Своим видом они очень соответствовали окружающему пейзажу. Можно было подумать, что их специально запроектировали для этих одиноких холмов. Вокруг них не было пи садов, ни заборов, и участки отделялись один от другого лишь межевыми знаками.
По другую сторону дороги были разбросаны отдельные хутора — самые настоящие хутора, владельцы которых обрабатывают землю и постоянно жалуются на трудные времена. Окна их домов украшены белыми занавесями, а на подоконниках стоит герань в красивых цветочных горшках. Здесь немало настоящих садов с клумбами и флагштоками. И ни одной надписи, гласящей, что нельзя ходить по газонам.
Навстречу пришельцу движется автомобиль. Это первый автомобиль, который он встречает здесь. Вот машина останавливается, из нее высовывается человек с багровым лицом и начинает с любопытством разглядывать незнакомца. В машине у него охотничья собака и ружье. Он смотрит упорно и невозмутимо. Вот он что-то кричит —
— Простите, вы, кажется, что-то сказали? Я не разобрал!
— Да это я не вам! Я разговариваю с собакой.
Человек в машине раскатисто смеется и хлопает собаку по морде.
— Ну, ну, спокойно! Сидеть!
Он дает газ и едет дальше.
Жилище Йенса Йенсена легко найти. Перед ним маленький живописный палисадник и голубая изгородь. На воротах висит красный почтовый ящик. Незнакомец останавливается у дома и медленно осматривается по сторонам. Может, и здесь есть собаки, которые бросятся на него, как только он откроет калитку? Полная тишина, не слышно ни звука.
Йенс Йенсен увидел посетителя в окно. И не вышел. Пусть пришелец немножко подождет. А тот уже открыл калитку и снова тщательно закрыл ее за собой. Потом осторожно постучал в дверь. Стук пришлось повторить несколько раз. В ответ раздалось:
— Да, да! Входите, пожалуйста!
— Здравствуйте! Не вы ли господин Йенс Йенсен?
— Я.
— Меня зовут Джонсон, Герберт Джонсон. Мы говорили с вами по телефону.
— Так. Значит, это вы? Вы хотите сиять у меня комнату? А я и не думал, что вы так быстро пожалуете. Я не знаю, может быть помещение еще не приведено в порядок...
— А я так понял, что тотчас же могу переехать. Ведь вы говорили...
— Да мне и в голову не приходило, что вы так быстро нагрянете. А где же ваш багаж? Вы, значит, хотите сразу же остаться здесь?
— Это бы очень устроило меня. Чемоданы мои прибудут позже. Они остались пока в Копенгагене. Для меня крайне важно поселиться немедля.
— Вот уж н не знаю, возможно ли это сейчас. Придется мне прежде потолковать об этом с дочерью. Она приведет в порядок ваши комнаты. Карен! Ка-а-рен! Послушай, как по-твоему, может господин немедленно переехать?
— Как — сразу?
— Да. Он так хочет.
— Но надо же хоть немного убрать.
— Ну, что ж, я могу еще немного пройтись — часок или что-нибудь в этом роде...
— Вот это было бы хорошо. А то что за удовольствие присутствовать при уборке?
— Ну, что ж, я пойду, если так. До свидания.
— Постойте... одну минутку. Давайте сначала договоримся насчет платы. Так уж заведено. Я хотел бы, чтобы вы сразу же уплатили мне за полгода вперед. Такой уж у нас порядок. Я и по телефону предупреждал об этом. Надо сказать, что уже до вас кое-кто побывал здесь и хотел снять эти комнаты. Но так как вы явились первым...
— Пожалуйста! Уплатить вам деньги сейчас?
— Конечно. Всегда лучше сразу же с этим разделаться. Итак, ровно триста пятьдесят крон.
— Прошу вас.
Незнакомец извлек из кармана бумажник. Йенс Йенсен смотрит во все глаза на толстую пачку кредитных билетов. Среди них есть и долларовые бумажки. Они высовываются как бы невзначай. Это выглядит успокоительно и солидно.
— Благодарю. Вот это прекрасно. Сейчас же напишу вам расписку. Для порядка. Ваша фамилия Джонсон, так ведь?