Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек
Шрифт:
— Господи помилуй! — говорит она. — Как вы только все это терпите? Чего доброго, у вас от учености голова отвалится! Ну к чему вам эта латынь? Неужто вы станете разговаривать со мной на латинском языке? Вот потеха-то будет!
— Да, — вздыхает Тюгесен, — плохи наши дела. Мучиться еще четыре года. В лучшем случае. Кто помнит, на сколько лет посадили в тюрьму этого Альберти26? Кажется, на восемь. А нас заставляют торчать в школе целых двенадцать лет. Да и вряд ли с арестантами обращаются так скверно, как с нами.
— Но ведь учение —
— Что правда, то правда, — вздыхает Рольд.
Однако сейчас мальчики не размышляют о будущем. Довольно с них тех мучений, что приносит каждый день. До будущего еще далеко, так далеко, что об этом даже не хочется думать. Впереди четыре года учения и четыре годичных экзамена. А затем еще надо учиться в университете, и на это тоже уйдет много лет. Но хорошо уже то, что в университете по крайней мере не раздают оплеух. Никто уже не будет бить тебя по лицу грязными ручищами.
— А нельзя ли еще одну порцию? Вон того, фисташкового...
— Конечно, можно. А ты не забыл, что должен мне кое-что с прошлой весны?
— Помню, все помню. Но, знаете, после экзамена мне совсем не давали денег. Дома все ходили как пришибленные.
— Тюгесен, ты слишком много ешь!
— Заткнись! Избавь меня хоть здесь от дурацких острот господина Бломме!
— Да, лектор Бломме. Уж он попьет нашей крови в этом году. Небось всю душу вымотает.
Глава 35
Отныне «Черная рука« именуется «Манус Нигра». Латынь, изучаемая в школе, входит в жизнь. Однако интерес к тайному обществу заметно ослабел. Члены общества разослали кое-кому анонимные письма с жуткими, таинственными угрозами. Однако на них почему-то никто не реагирует. И вообще все это уже надоело. Один только Могенсен по-прежнему страстно увлекается игрой. Остальным она кажется чересчур детской.
Мальчики сильно вытянулись. Непривычно звучат их огрубевшие голоса. Подростков освободили от уроков пения, и в четверг они возвращаются домой на час раньше обычного.
Многие заметно подурнели. Почти у всех выступили угри. Эллерстрем уже не тот хорошенький и аккуратный мальчуган в матроске и коротких штанишках, каким его все знали. Нос у него усиленно растет в длину, а остальные черты лица пока что отстают.
Бломме уже начал звать его просто «Эллерстрем» вместо прежнего доверительного «Эдвард». А это дурной признак.
Для мальчиков настало время, как говорится, подтвердить обет, данный во время крещения, и стать настоящими христианами. Ради подготовки к конфирмации учеников несколько раз в неделю освобождают от уроков. Несказанную радость приносит этот неожиданный перерыв среди школьного дня, и мальчики используют его в свое удовольствие. Дела хозяйки лавчонки идут превосходно.
Готовит мальчиков к конфирмации
Пастор — элегантный остроумный человек, оратор с незаурядным актерским дарованием. Готовясь у него к конфирмации, мальчики не скучают. По крайней мере не знают скуки те, кто в школе учат латынь и потому способны оценить тонкий ум наставника.
Время от времени он приглашает нескольких избранных к себе домой, в свою уютную, изысканно обставленную холостяцкую квартиру. За чашкой чая они обсуждают религиозные и общечеловеческие проблемы.
Родители Харрикейна недовольны, что их сын не принадлежит к числу избранных.
— Воображаю, как ты держишься на занятиях, — говорит ему мать, — верно, молчишь, словно воды в рот набрал, и пастор тебя не замечает. Неужто так трудно сказать что-нибудь умное, чтобы он обратил на тебя внимание!
Каждое воскресенье теперь приходится отправляться в церковь — пастора надо уважать. Впрочем, пожалуй, в церкви сейчас вполне терпимо. У пастора — внушительный вид. Умное лицо четко выделяется на фоне старых каменных плит с изображением распятого Христа. А на черной сутане поблескивает Рыцарский крест.
Говорит он вдохновенно и порой бросает такие остроумные замечания, что прихожане готовы смеяться и аплодировать. Неудивительно, что церковь всегда переполнена. Больше всего пастором восхищаются дамы. Так восхищаются, что пастор вынужден воззвать к ним с самой кафедры: он умоляет больше не присылать ему вышитых подушек для дивана.
— У меня набрались сотни таких подушек, — говорит он, — и моя квартира уже не вмещает их. Лучше подарите что-нибудь бедным. И совершите этот дар втайне от других, так чтобы одна рука не ведала, что творит другая.
Да, старине Магнусу далеко до этого пастора. На уроках старика религии кажется глупой и смешной. Питомцы знаменитого пастора, как и прежде, издеваются над старым Магнусом. Они дразнят старика до тех пор, пока тот не теряет самообладания. Когда же окончательно выведенный из себя Магнус начинает бушевать, ученики прикидываются оскорбленными в своих лучших чувствах.
— Разве это по-христиански, господин Магнус, драться Библией?
— Я старый человек! — кричит в ответ Магнус. — Неужто вам не стыдно, шалопаи!
Школьная жизнь идет своим чередом. Уроки тянутся долго, а перемены — короткие. Некоторое оживление вносят уроки Магнуса и Водяного: на них шумно веселятся. А затем тянутся часы, полные страха, опасности, истерик. Латынь оказалась еще страшнее, чем ожидали. Новая тяжкая беда свалилась на мальчиков. Латинская грамматика — чудо логической мысли. В мире уже давно никто не разговаривает на латинском языке, но латинская грамматика по-прежнему остается испытанным средством для упражнения умственных способностей. Изучение латыни — полезная тренировка. Гимнастика для мозга. Хорошая подготовка к будущей деятельности.