Пропавший канцлер
Шрифт:
– Разберите лежак. Оставьте три доски, а остальное вынесите.
Двое солдат тут же с треском разломали деревянную конструкцию и вынесли всё в коридор. На полу остались одиноко лежать три узкие доски.
– Парашу тоже заберите, – вновь скомандовал Каллин.
Он не смотрел на съежившуюся Завалку, будто той и не было в камере. Голос его звучал буднично, казалось, что вот зашёл человек сюда по делу, закончит с ним и через минуту уйдёт, хлопнув дверью, потому что Хэц - крепость большая, и в ней полным-полно ещё самых разных дел, которые ждут своей очереди.
Когда солдаты,
– Каллин, не уходи, позволь мне всё объяснить.
Мужчина на мгновение замер, но передумал и шагнул в коридор. Он уже собрался закрыть за собой дверь, как Завалка бросилась к нему, протягивая руки.
– Нет, не закрывай меня здесь! Ты же не оставишь меня в этом леднике, я могу здесь замёрзнуть!
Каллин всё же взглянул в глаза Завалке и спросил:
– Это правда?
– Что?..
– То, что ты беременна?
Завалка хлопнула глазами. Она с трудом вспоминала, что же она могла наговорить в попытке избежать смерти от отравленного вина. Она могла такое сказать?! А это выход! И Завалка в очередной раз солгала:
– Да.
– Давно?
– Э… нет. Всего несколько недель.
– Понятно, – отвёл взгляд Каллин, он заметил, как у женщины забегали глаза, когда он спросил о беременности, и сделал вывод, что та вновь его обманывает. А вдруг нет? Сомнение закралось в его сердце.
– Что со мной будет? Почему ты приказал сломать лежак? Зачем мне эти доски?
– Эти доски не для тебя, а для твоего ребёнка.
– Что?.. Как это? – хлопнула глазами женщина.
– Доски нужны для того, чтобы ты не обморозила себе ноги на холодном полу. Если ты заболеешь, то ребенок погибнет. И потом, без лежака тебе не достать до окна, ни заткнуть его, ни зачерпнуть снаружи снега.
– А… зачем мне снег?
– Чтобы его есть, – Каллин грустно посмотрел в лицо Завалки и захлопнул наконец дверь.
Лязгнул, поворачиваясь, ключ в замке, послышались удаляющиеся шаги, и всё стихло. Завалка всё ещё стояла перед дверью, обдумывая услышанное. Хм, есть снег… есть… Кто же его зимой ест? И тут её поразила, нет, сокрушила догадка: в камере нет воды! Здесь нет даже сосулек. До окошка, за которым лежит снег, ей теперь точно будет не добраться, да и не достанет она там ничего – недавний солдат, что кричал ей снаружи, небось, так там всё примял, что не достать будет, как ни тянись.
А ещё Завалка вспомнила, как вынесли парашу. Зачем? Додумать эту мысль ей не дал холод, зябко поёжившись, женщина побрела к оставленным на полу доскам, нашарив их в темноте, сдвинула вместе и села, подтянув колени к подбородку. Укутав ноги юбками, натянула меховую накидку на голову и замерла в такой позе, стараясь сохранить тепло.
Завалка сидела и думала, как ей себя вести, что говорить, что делать. В животе заурчало – того куска окорока, что она съела в кладовке, пока там пряталась, оказалось мало, и сейчас требовалось подкрепиться, но не только поесть, но и попить взять было негде. Женщина плотнее закуталась, прогоняя прочь мысли об обжигающем мясном рагу и кружке горячего грога.
==========
Ниэль давно затих, он лежал в объятиях Слая, размышляя о происшедшем. На душе было скверно – что-то непонятное давило на сердце, вызывая в голове недобрые мысли. Лицо по-прежнему горело от пощечин. Ниэль вдруг подумал, что хорошо, что принц его ударил, теперь хотя бы не так будет заметна краска стыда. Когда страсти улеглись, Ниэлю сделалось невыносимо стыдно за свою истерику.
Не далее, как вчера вечером, когда принц его поцеловал, ведь сам же объявил, что больше не скажет ни слова, чтобы ни происходило. Не сказал, называется… разревелся, как девчонка, и с чего, всего лишь от дурацких шуток мага. Можно подумать, что он раньше ничего подобного не слышал. О, Ниэлю приходилось слышать разговоры и погрязнее этих, просто он не обращал на них внимания, ведь всё говорилось о ком-то другом, и Ниэль не имел к этому никакого отношения. Здесь же, наоборот, он чувствовал себя частью общего действа, и ему это не нравилось, хотелось как-то отгородиться, не принимать во всём этом участия. Ему казалось, что эти двое – принц и маг – тянут его куда-то вниз, туда, где страшно, жарко, мерзко и стыдно. Ниэль не хотел этого, вся его сущность сопротивлялась. Не о таких отношениях он мечтал, не о таких, но…
Ниэль лежал и слушал биение сердца Слая, уже давно слушал, ещё с того момента, как начал связно мыслить после пары оплеух. Он тогда услышал бешеный стук сердца и подумал, что в каком же напряжении должен находиться этот человек, если при таком мощном потоке крови может оставаться почти неподвижным. Ниэль вспомнил стук этого сердца, когда Слай дрался с волками или когда чуть не задушил Зэфуса, но тогда принц был в движении, а сейчас он почти не шевелился.
А ещё Ниэль чувствовал упирающийся ему в бок член Слая, и именно из-за этого сейчас было хуже всего. Мерещились картины прошлой ночи, тяжесть чужого тела сверху и боль в анусе, казалось, ещё чуть-чуть, и кошмар вновь повторится. Закономерный вопрос слетел с губ сам собой:
– Неужели нельзя это как-то укротить?
– Что «это»? – тихо спросил принц.
– Вот это, – Ниэль слегка шевельнулся, давая понять, что именно он имел в виду.
Слай сжал руки сильнее и склонился к самому лицу Ниэля.
– Нет, нельзя. Ты же слышишь, как бьется моё сердце, оно так колотится, когда я вижу жертву, и это естественно, я же теперь зверь, и мне нужно охотиться. Кровь лося и секс заменяют мне охоту.
– То есть, если вы не будете… э… – замялся Ниэль.
– …то я буду охотиться, – закончил за него Слай. – Вампир во мне требует удовлетворения насущной потребности.
– Требует?..
– Да, мне это необходимо, я без этого не могу. Разве ты не слышишь?
Ниэль кивнул, услышав, как сердце возле его уха забилось ещё быстрее. Подняв ладонь к самому лицу принца, коснулся его кончиками пальцев, оно было горячим, всё тело Слая сейчас было горячим, и, похоже, оно само себя разрушало. Голос рядом подтвердил это предположение:
– Послушай, Ниэль, – как-то даже зло проговорил Зэфус, – ты же не хочешь, чтобы Слай умер, нет?
– Умер?.. – растерялся юноша.