Пропавший легион. Император для легиона
Шрифт:
Все еще сердито ворча, Комнос согласился.
Камни мостовой были прохладными, и идти по ним босиком было сущее удовольствие. Марк вдохнул свежий утренний воздух – такой приятный после душной казармы. Приветствуя первые утренние лучи, запел жаворонок, сверкая золотым и красным оперением. Скавр невольно улыбнулся, услышав эту песенку. Он не спешил завязать разговор и медленно шел, любуясь мрамором дворцов, отражавшим солнечные лучи, замечая тонкую паутину на листьях… Если Комнос хочет поговорить с ним, то пусть первый и начинает.
Так
– Скавр, во имя Фоса, кто дал тебе право колотить моих людей?
Римлянин остановился, не веря своим ушам.
– Ты имеешь в виду вчерашних часовых у императорского дворца?
– А кого еще? – сердито буркнул Комнос. – Мы в Видессосе, знаешь ли, не очень любим, когда наемники дерутся с местными солдатами. Не для того я привел тебя сюда. Когда я увидел твоих легионеров в Имбросе, вы сразу мне понравились. Подтянутые, дисциплинированные, совсем не похожие на толпу варваров.
– Так тебе не нравится, что наемник поколотил видессианского солдата?
Комнос нетерпеливо кивнул.
– Хорошо, а как тебе понравится, что твои прекрасные видессианские солдаты спят на часах, развалившись на полуденном солнышке перед самым императорским дворцом, который они должны охранять?
– Что?!
– Тот, кто рассказывал тебе сказки, – заявил трибун, – должен был договорить до конца. Тебе, видно, сообщили только половину истории. – И он объяснил, что увидел обоих часовых дрыхнувшими на лестнице. – Какую еще причину я мог найти, чтобы так поступить с ними? Разве они ничего не сказали об этом?
– Нет, – признался Комнос, – они передали мне, что ты набросился на них без предупреждения. Со спины.
– Сверху, если уж на то пошло, – сердито фыркнул Марк. – Они могут считать, что им повезло, ведь это твои солдаты, а не мои. У римлян же плети – самое малое, что их ждало бы.
Но Комнос все не мог поверить:
– Их рассказы совпадают во всех деталях.
– А чего бы ты хотел? Лентяи прекрасно договорились обо всем. Послушай, Комнос, мне безразлично, веришь ты мне или нет. Ты разбудил меня, перебил мой завтрак. Но вот что я тебе скажу. Если это – лучшие солдаты Видессоса, то я не удивляюсь тому, что вам нужны наемники.
Скавр подумал о Зимискесе, о Мазалоне, Апокавкосе (да и о самом Комносе); он знал, что был несправедлив к видессианам, но ничего не мог поделать со своим раздражением. Невероятная наглость солдат, которые не только пытались скрыть свою вину, но и взвалили ее на трибуна, просто вывела его из себя.
Комнос, все еще кипя от гнева, отвесил поклон.
– Я проверю твое сообщение, – сказал он, снова поклонился и ушел.
Проводив глазами Комноса, шагавшего прямо и четко, Марк подумал о том, не нажил ли он еще одного врага. Сфранцез, Авшар, теперь Комнос. «Для человека, не интересующегося политикой, – подумал он, – я обладаю замечательным даром говорить правду не вовремя. Если Сфранцез и Комнос оба станут моими врагами, то где в Видессосе
Трибун вздохнул. Как всегда, поправить дело словами уже поздно. Все, что ему осталось, – это продолжать как-то жить и тащить на себе последствия своих поступков. «В конце концов, жизнь продолжается, и завтрак – это не так уж плохо», – подумал он. Марк поплелся в сторону казармы.
Несмотря на стоические попытки принимать вещи такими, какие они есть, Марку тяжело дались утро и полдень этого дня. Пытаясь стряхнуть неприятный осадок, он решил с головой погрузиться в работу и вложил в учения столько энергии, что каждый солдат почувствовал это. В любое другое время он гордился бы своим легионом и легионерами, но сегодня взрывался по пустякам.
Вот и сейчас Марк раздраженно рявкнул на легионера, который, по его мнению, недостаточно долго отжимался.
– Командир, – возразил один из солдат, – мы никогда не отжимались по стольку.
Трибун потер плечо и отошел, решив для успокоения поговорить с Виридовиксом. Но и тот не слишком помог ему.
– Я знаю, орать на людей скверно, – сказал галл. – Но что поделаешь? Им только позволь, и они будут спать с утра до вечера. Знаешь, я бы именно так и делал, но есть вещи и поважнее, чем сон: хорошая потасовка и красивые женщины.
Гай Филипп прислушивался к подобным речам с неодобрением.
– Если солдаты не умеют подчиняться, то это уже не армия, а просто банда. Поэтому мы, римляне, и сумели завоевать Галлию. В поединке один на один кельты – храбрейшие воины, но без дисциплины все вы – просто кусок навоза.
– Не буду отрицать, мы, кельты, разобщены. Но ты, Гай Филипп, просто дурак, если думаешь, что ваши жалкие римляне смогут удержать Галлию.
– Я – дурак?! – Старший центурион подпрыгнул, как разъяренный терьер. – Придержи язык!
Виридовикс сердито огрызнулся:
– Сам придержи язык, а то я вставлю тебе новый, и вряд ли он тебе понравится.
Не дожидаясь, пока его разъяренные товарищи начнут дубасить друг друга, Марк быстро встал между ними.
– Вы как два пса, дерущиеся из-за кости, отражение которой увидели в зеркале. Никто из нас никогда не узнает, кто победил в той войне. В легионе не должно быть врагов – у нас их и так достаточно. Я говорю вам: прежде чем вы поднимете друг на друга руку, вам придется перешагнуть через меня.
Трибун притворился, что не видит оценивающих взглядов, которыми смерили его друзья. Он сумел разрядить обстановку: центурион и кельт в конце концов проворчали друг другу что-то не слишком враждебное и разбрелись каждый по своим делам.
Скавр вдруг понял, что Виридовиксу было куда более одиноко в новой земле, чем римлянам. Здесь целый легион римских солдат, но среди них нет ни одного галла, ни одной души, с которой он мог бы поговорить на родном языке. Неудивительно, что иногда он срывался, – удивительно то, что он вообще ухитрялся держать себя в руках.