Прописные истины (сборник)
Шрифт:
— Нам пора в лодку, — сказал Жербицкий дрогнувшим голосом.
Слава посмотрел на него и вдруг подумал: «А ведь осьминоги могут оказаться для нас важнее, чем дельфины, полезнее». Он удивился этой своей мысли. Почему он так подумал? Голова кружилась, мысли ворочались с трудом. А эта появилась легко. И при чем здесь дельфины и осьминоги? «Надо поскорее доставить октопуса наверх. Это сейчас важнее всего. Наконец-то мы нашли бесценного помощника, разведчика, пастуха рыбьих стад…»
«Осьминоги — вот лучшие союзники на море!» — подумал Олег, забыв об опасности облучения. Он начал представлять себе различные варианты использования осьминогов,
— Слава!
Тот вздрогнул, будто очнулся от сна.
— Пора в подлодку. Там подождем.
— Правильно! И немедленно всплывать! Надо поскорее доставить осьминога наверх. Наконец-то мы нашли бесценного помощника…
— А ребята? Ты предлагаешь вернуться за ними потом?
«Как же я мог забыть? Откуда пришло это забытье? Похоже на гипноз… Да, на гипноз. Нельзя расслабляться!» Слава словно разорвал какие-то липкие нити, его мысль вдруг обрела свободу. Послышался вопрос осьминога:
«Я останусь здесь?»
На этот раз вопрос звучал не так, как прежде, без вкрадчивости и назойливости.
— Да, пока останешься, — ответил Слава. — Ведь на подводной лодке нет аквариума для тебя. Если придется ждать пару часов там, тебе будет нелегко. А когда пойдем наверх, захватим и тебя.
XX
В бортовом журнале подводной лодки осталась запись: «18.00. Прождали пять часов. Больше ждать бессмысленно. Начинаем всплытие. На борту — руководитель научной экспедиции гидробиологов. Во временной загородке грузового отсека находится дрессированный осьминог по кличке Мудрец…»
Два водолаза в специальных тяжелых скафандрах с защитными прокладками по распоряжению командира подлодки остались в «колоколе». Слава тоже хотел остаться с ними, но Жербицкий уговорил его, что руководителю экспедиции лучше находиться на своем судне и оттуда организовать поиски.
Сразу же по прибытии на борт «Академика Карчинского» Слава связался с Владивостоком и вызвал отряд водолазов. Позвонил в президиум Академии наук и еще в несколько мест, откуда могла прийти помощь.
Тем временем Тукало переоборудовал бассейн и поместил в него осьминога. От добровольных помощников у Никифора Арсентьевича отбоя не было, каждому хотелось поговорить с Мудрецом. Славе пришлось протискиваться сквозь толпу. Сначала он пытался разогнать ее, но все попытки оказались тщетными. Не помогали ни приказы, ни уговоры, ни объяснения. Да и времени у него было слишком мало. Пришлось разговаривать с осьминогом в присутствии всей толпы. Если это обстоятельство смущало Славу, то осьминогу, наоборот, такое внимание к его персоне явно пришлось по душе. А может быть, здесь действовали иные пружины, о которых спрут предпочитал помалкивать.
У Славы была слабая надежда, что в этот раз осьминог подскажет ему, где искать
Слава начал допрос спрута:
— Мудрец, от твоих ответов зависит жизнь твоих учителей. Понимаешь?
«Да».
— Попытайся вспомнить, что они говорили перед тем, как уйти из «колокола». Они упоминали о том, куда идут?
«Нет».
— А о том, что будут делать? Может быть, один из них сказал: «Нужно осмотреть ущелье»…
«Нет».
— Или так: «Отснимем рыб, крабов…»
«Нет».
– «Заснимем участок дна»?
«Нет».
— О чем же они говорили?
«Об освоении мира».
— Мира или моря?
«Вы называете это морем, я — миром. Они говорили об освоении мира и о том, что осьминоги могут помочь людям».
— В чем?
«Разводить плантации водорослей и стеречь стада рыб. Строить для людей большие «колоколы» на дне. Охранять людей…»
— А ты хочешь помогать людям?
«Да, да, да! Быть разведчиком и пастухом. Носить приборы. Находить что-то и говорить с людьми. Знать, чего они хотят. Делать то, что они хотят. Выполнять то, что прикажут».
Слава следил за осьминогом, наблюдал, как пульсирует воронка. Он недоумевал: «Как спрут разговаривает? Чем? Его мускулистая глотка с клювом не годится для этого. Допустим, он произносит слова с помощью воронки. Но тогда она должна быть на поверхности, а не в воде…»
Он увидел, как осьминог приподнял воронку над водой, и почувствовал то же неприятное ощущение, как и в «колоколе», но значительно более слабое. Спрут уставился на него, стал раздуваться, менять окраску. Слава услышал обрывки чужих мыслей: «Не думай об этом! Не могу… Вас слишком много здесь, двурукие!.. Крабы!»
Спрут съежился и затих. Одновременно исчез «буравчик» в Славиной голове…
Щелкнул выключатель магнитофона. Слава спрятал аппарат в чехол и быстро пошел в каюту. Невероятная догадка гнала его, заставляла почти бежать. Он захлопнул за собой дверь, повернул ключ. Тотчас послышался стук. Пришлось открыть. Вошел Аркадий Филиппович. Слава спросил:
— Вы тоже заметили?
— Что?
— Его воронка была в воде. А мы слышали слова… Да ведь воронкой и не произнесешь сложную фразу…
— Я заметил другое, — сказал Аркадий Филиппович.
Слава не стал спрашивать, что именно заметил следователь. Он торопливо включил магнитофон. Услышал шелест пленки в тех местах, где должна была звучать речь осьминога, и бросился на палубу, к бассейну.
Осьминог отвечал на вопрос Тукало, но тотчас повернулся к Славе, хотя тот не успел раскрыть рта.
«Мудрец, ты знаешь, где твои учителя? Где те двое?» — подумал Слава и услышал ответ:
«Не знаю. Уже говорил. Не знаю».
Люди удивленно смотрели на осьминога. Они не слышали Славиных вопросов и не могли понять, кому отвечает спрут.
«И все-таки ты знаешь. Даже если они не говорили, куда идут, то думали об этом. Ты не можешь не знать. Почему же не говоришь? Значит, ты не друг, а враг людям?»
«Друг, — ответил Мудрец. — Я не хочу причинять людям боль».
«Но если ты не скажешь, мы можем не успеть к твоим учителям. Там, где они находятся, — опасно».
«Вам незачем спешить. Я предупреждал их, но люди не нуждаются в советах…»
«Это тебе сказали они?»
«Да. И я ничего не мог поделать».
Слава почувствовал, как у него перехватило дыхание.