Пропущенный вызов
Шрифт:
Лиза пожалела мальчика, выглядевшего на аватарке тощим и несчастным, и дала ему свою электронную почту, и только потом сообразила зайти к нему на страничку. Нельзя сказать, что увиденное сильно ее изумило, но все же потрясло.
Страничка пестрела репостами из групп любителей здорового образа жизни и православия, а также патриотов и славянофилов самого экстремального толка.
Лизу передернуло. Казалось бы, отказ от дурных привычек, твердость в вере и патриотизм – прекрасные вещи, но с другой стороны, совершенно не нужно сбиваться в стаи, чтобы
Но для таких как Ясный Сокол, приверженность светлым идеалам всего лишь повод ощутить себя выше и лучше других, облечь свою агрессивность в форму битвы за святыни и спасение нации.
Чем это все кончается, Лиза знала не понаслышке, дел о тяжких телесных повреждениях, нанесенных в ходе богословских дискуссий, был ею оформлен не один десяток.
И все же ей стало жаль Ясного Сокола, вероятно, судя по сбивчивому тону его сообщения, не совсем стабильного психически парня, попавшего под влияние среды.
Чем черт не шутит, вдруг творчество поможет ему обрести себя?
Она написала ему вполне доброжелательное письмо, что с удовольствием прочтет его книгу, только для этого потребуется время.
Написала и забыла, потому что как раз в тот день уехала с Русланом на залив…
«Вот судьба и наказала меня, – мрачно подумала Лиза, – что я в своем счастье забыла о других, об этом юном графомане, который, может быть, возлагал на меня все свои надежды. О, как только я делаю что-то не очень хорошее, судьба сразу бьет меня по рукам!»
Только теперь, оставленная Русланом, она подумала о душевных муках одинокого ребенка. Что Ясный Сокол одинок, было ясно хотя бы из того, что он писал книги. Если бы ему посчастливилось стать душой компании, бедняга тусовался бы с «друганами» и не притрагивался к перу.
Вздохнув, Лиза открыла текст, присланный Соколом, и приступила к чтению, закурив новую сигарету.
С первых страниц стало ясно, что великий роман представляет интерес разве что для психиатров, и проблемы с головой у парня гораздо серьезнее, чем ей показалось вначале.
С трудом одолев две главы этого бреда, Лиза сломалась и отложила айпад. Первое, о чем она подумала – как хорошо, что парень не знает ее настоящего имени и адреса. Можно ничего не отвечать и вообще заблокировать его, чтобы забыл дорогу к ней на страничку.
Но это будет нехорошо. Сумасшедшие тоже люди и имеют право на сочувствие.
В конце концов, парнишка обратился к ней за помощью, и она должна помочь, пусть даже не совсем так, как этого хочет он.
Лиза, тщательно подбирая слова, написала Ясному Соколу, что книга ей понравилась и она попробует отнести ее в издательство, но нужно настоящее имя автора и какие-нибудь координаты, чтобы с ним связаться. Редакторы – люди серьезные и не станут иметь дело с анонимом.
«Ну вот и хорошо, – усмехнулась она, нажимая на «отправить», – а завтра позвоню Голлербаху. Ему сейчас, конечно, вообще не до меня, но хотя бы он даст мне телефон кого-то
Выйдя из своего любимого «Лендровера», Зиганшин хорошо, со вкусом потянулся. Так надоело сидеть за рулем, что он решил не загонять машину в гараж, в конце концов, завтра утром снова ехать. После встречи с Наташей ему всегда было горько, смутно на душе. Отчего такая хорошая женщина досталась подонку, который морочит ей голову уже второй десяток лет? Красивая, нежная, работящая, она могла бы составить счастье любому мужику, а вот поди ж ты…
Он постоял, щурясь, подставляя лицо мягким лучам заходящего солнца, и обида за сестру немного отпустила.
Пять лет назад Зиганшин загрустил, стал томиться в своей новой, с иголочки, шикарной квартире. По инерции обставлял ее, но чем больше занимался благоустройством, тем больше квартира начинала напоминать ему механизированное стойло для крупного рогатого скота, и сам он вдруг стал чувствовать себя какой-то коровой, которую держат в чистоте, дают вдоволь корма, а взамен нещадно доят.
Он понимал, что это глупые мысли и неверные аналогии привели его к неверным выводам, но ощущение не проходило.
Зиганшин тосковал, сам не зная по чему, думал, искал выход, но решение, как это часто бывает, пришло внезапно и само собой. Момент истины настал в тренажерном зале, где Мстислав Юрьевич с пользой проводил досуг, перекидывая железо.
Он как раз выполнял жим лежа и вдруг отчетливо понял, как бессмысленна, глупа и, в общем, недостойна настоящего мужика эта физическая нагрузка.
Зиганшин осторожно положил штангу, встал и покинул зал, чтобы больше никогда не возвращаться.
Через несколько дней он купил дом в заброшенной деревне всего в часе езды от работы. К покосившемуся от старости домику прилагался большой участок с запущенным яблоневым садом. За старыми деревьями давно никто не ухаживал, и они одичали так, что не было надежд на большой урожай, но крепкие ветви их раскинулись широко, сплетались между собой, будто защищая дом.
Какие-то еще росли кусты, буйные, очертаниями похожие на атомные грибы, тогда Зиганшин не разбирался в садоводстве и только с течением времени узнал, где у него сирень, где жасмин, а где крыжовник.
Он переехал сразу, первый год жил в избушке, страшно скрипели половицы, и ветер выдувал остатки мха, проложенного когда-то между бревнами сруба. Зиганшин топил печь, мылся в старой бане с помощью системы тазиков и чувствовал себя живым и свободным.
Потом построил добротный деревянный дом, сруб в два этажа и черепичная крыша, а первое свое обиталище переквалифицировал в летнюю кухню.
Завел щенка немецкой овчарки, который вырос в такую умную собаку, что Зиганшин никогда не чувствовал себя одиноким. Ему только хотелось, чтобы Найда немного больше соответствовала плакату на калитке: «Осторожно, злая собака», но что поделать, характер не переломишь.