Прорицатель
Шрифт:
— Кто победил? И где мы? — улыбка сошла с лица Карпа, он снова сел, и Белка лишь теперь заметил концы повязки, видневшиеся из-под его ворота возле ключицы. — Ты ранен?
— А, ерунда, уже подлатали... Жрицы ведь знают в этом толк, — он обвёл взглядом комнату, и Белка отметил, что ни одна кровать не пустует — все заняты мужчинами и парнями, спящими или исподволь наблюдавшими за их разговором. — Мы в Храме — жрицы взялись выходить раненых, как битва кончилась. Прямо не знаю, что бы мы без них делали, волшебниц...
— Наших
— Да никто не победил, по сути дела, — Карп тяжело вздохнул. — Видел бы ты, что творилось у ворот, та ещё каша... Наши уже тащили от кораблей таран, и одного дракона подстрелили-таки, но тут рога затрубили отступление. Оказалось, Князь запросил переговоров о мире.
— Так, выходит, победили-то мы...
— Да подожди, это ещё не всё. Запросил он их, когда ещё кое-что случилось: на море поднялись высоченные волны, одну из ладей раскрошило в щепки, а Льёреми вдруг... Эх, взгляни сам.
Карп отошёл к окну и раздвинул серые — под цвет каменных стен — занавески. Белка зажмурился — по глазам резануло болью; извернулся так, чтобы видеть окно... И поперхнулся очередным вопросом. Окна выходили на восток, и прямо сейчас вставала Льёреми — и это была не та Льёреми, к которой Белка привык. Она сияла бело-золотистым, ослепительно ярким светом; небо над морем окрасилось десятком оттенков от алого и жёлтого до лилового, и она поднималась над горизонтом, рассыпая новые, освобождённые лучи. У Белки сдавило грудь от восторга.
— О боги... — выдавил он. — Кто-то разбудил Спящую Богиню? Началась новая эпоха?
— Ну, насчёт Богини не знаю, — тихо рассмеялся Карп и чуть сдвинул занавески, потому что кто-то из раненых недовольно зашевелился. — Но без колдовства тут явно не обошлось... Никто не понимал, что происходит, да и сейчас не очень понимает, но только Князь прервал битву. Правда, не признал поражение, а потребовал, чтобы переговоры вёл лично его величество. Говорят, он сегодня отплывает сюда, так что пока мы остаёмся на Армаллионе. Лично я хочу помогать восстанавливать город чуть погодя, как подживёт моя царапина — всегда не по нраву мне было воевать в стенах, где полно мирных людей...
— А тем более штурмовать Храм, который защищают прекрасные женщины, и тратить стрелы на летающих чудищ, — сокрушённо добавил Чибис, входя в приоткрытую дверь. Белка был рад ему даже больше, чем концу боя и рассвету с новой Льёреми: он с первой секунды хотел спросить о его участи у Карпа, но боялся. Чибис, совершенно разоружённый и одетый в красивую вышитую рубаху, приблизился к кровати и присел рядом на корточки. — Как себя чувствуешь, герой? Надо умудриться выжить, схлопотав из пращи по виску... Говорил же я тебе — не лезь, куда не просят.
— Спасибо за шапку, — чуть смутившись, сказал Белка. — Она мне очень помогла.
— Да уж, помогла добраться до утёса и проломить черепушку... И чего ты полез спасать ту сумасшедшую?... Впрочем, отдаю
— Так она жива? — Белку почему-то очень взволновала эта новость. Он чувствовал какую-то странную связь с этой женщиной, знал откуда-то, что та их встреча не может быть случайной или последней. — Это ведь и правда была Верховная... Князь не казнил её?
— Я слышал, что они примирились, но Орден пока расторг оба договора — с Князем и с Императором, сохраняет независимость. И ещё говорят о перевыборах Верховной... Уж не знаю, чем всё это закончится, но переговоры им предстоят долгие.
— А где Волк? — решился наконец Белка. Ему ответили не сразу: Карп с Чибисом украдкой переглянулись, Чибис кашлянул в кулак. Белка замер — этого было достаточно, чтобы всё понять. Потом Карп проговорил чуть севшим голосом:
— Нет больше Волка, Белка. Надеюсь, он в небесных чертогах.
— Он это заслужил, что бы там ни говорили, — мрачно заметил Чибис. — Жаль, не довелось ему увидеть конец войны... А он, по-моему, близко.
— Как он умер? — прошептал Белка, вспоминая пронзительный ледяной взгляд и натруженные руки в старых шрамах.
— Он бился ещё отважнее, чем всегда, — негромко сказал Карп, и Белка внезапно осознал, как он всё это время уважал старого друга и был привязан к нему — не только общей присягой. — И упал, только когда совсем истёк кровью... Его изранили колдовскими мечами — тем самыми, помнишь?... Раны от которых не затягиваются... И я... Мне пришлось... — Карп умолк и отвернулся. Чибис со вздохом покачал головой.
— Он просил тебя, дружище, не казнись. Уверен, что он был тебе благодарен.
Они помолчали, потом затосковавший Белка тихонько выговорил:
— Выходит, мы остаёмся здесь, на острове?
— Он остаётся, конечно, — Чибис кивнул на Карпа. — Ты — как хочешь, пострелёнок. А с меня хватило... Да, не смотри на меня так — налюбовался я что на войны, что на перемирия за эти годы. Считай трусом, если угодно, но я ухожу из дружины.
Поражённый Белка вопросительно уставился на Карпа, но того, видимо, сказанное совершенно не удивило — он лишь с неодобрением, однако безо всякого упрёка качнул черноволосой головой.
— И... куда ты пойдёшь?
— А, не знаю пока, — Чибис легко вскочил и оправил рубаху, заигравшую весёлым пёстрым узором. — Может, уйду торговать... Скоплю на кусок земли, построю дом, женюсь на хорошенькой девушке, заживу себе припеваючи...
— Это ты-то? — ухмыльнулся Карп. — Ну-ну...
— Ну да, ты прав... — Чибис мечтательно улыбнулся в ответ. — Скорее уж пойду в менестрели. Веришь, нет, пострелёнок — давно руки чешутся сделать это. Бродить по материку, играть да песни слагать со сказками — это ли не жизнь?... Хочешь, пойдём со мной?