Пророчество: Дитя Земли
Шрифт:
— Ты веришь в легенду о двух людях, владеющих половинками одной души?
— Да.
— Тебе довелось встретить твою?
— Да, — ответил Эши после продолжительной паузы. Рапсодия подняла голову и впервые за все время посмотрела прямо на него:
— Правда? И что с ней случилось? Если не хочешь, можешь не говорить.
— Она умерла. — Лицо Эши исказила боль. Рапсодия покраснела от стыда за свою бесцеремонность и страдания, причиненные ее вопросом.
— Прости меня, Эши.
— Дело не только в том, что она умерла. —
Рапсодия отвернулась. Вот уже во второй раз за сегодняшний вечер ей захотелось обнять его и приласкать. Но она не забыла, как бросилась к нему на грудь на лесной дороге в Тириан и как перекосилось от боли его лицо. Она больше не хотела повторить свою ошибку — так она говорила сама себе, — но потом безмолвно исправляла себя: ты просто боишься того, что произойдет с твоим сердцем, если ты это сделаешь.
Эши поднял голову и увидел, что она отвела глаза.
— А ты? — спросил он. — Ты веришь в половинки, которые должны соединиться?
— Нет, — едва слышно ответила она. — Точнее, у кого-то такая половинка есть, а вот у меня — нет.
— Почему?
Рапсодия вздохнула, жалея, что сама завела этот разговор и теперь не может переменить тему, не обидев Эши.
— На самом деле я думала, что у меня моя половинка тоже есть, но я ошиблась.
— А что произошло?
— О, ничего особенного. Я полюбила человека, который не ответил мне взаимностью. Обычное дело.
Эши громко рассмеялся и покачал головой.
— Что? — сердито спросила Рапсодия. — В это так трудно поверить?
— По правде говоря, да.
— Почему? — недоверчиво поинтересовалась Рапсодия.
Эши поставил портрет детей на каминную полку и подошел к диванчику, стоящему перед камином. Откинувшись на спинку, он сложил руки на груди и принялся разглядывать Рапсодию, на лице которой играли отблески огня, пламя тихонько гудело в камине, только время от времени раздавалось тихое шипение смолы или с треском лопался уголек.
— Рапсодия, на случай, если ты не заметила, должен тебе сообщить, что мужчины заявляют о своей немеркнущей любви, стоит им только тебя увидеть. Даже когда ты разгуливаешь, закутавшись в плащ и накинув на голову капюшон, телеги, запряженные мулами, постоянно наталкиваются друг на друга, мужчины замирают, не в силах сдвинуться с места, а женщины стоят, широко разинув рты. Звук твоего голоса заставляет тех, кто прожил долгую и счастливую семейную жизнь, рыдать оттого, что они не знали тебя раньше. А твоя улыбка — твоя улыбка согревает самые холодные сердца, даже те, что долгие годы бродили по свету в полном одиночестве и страдали от неизлечимой боли.
Я могу представить себе человека, оставшегося равнодушным к твоей неземной красоте. Но твоя ослепительная внешность лишь жалкая тень твоей прекрасной души. Откровенно говоря, я не понимаю, как мог кто-то,
— Ты о чем? Какие противоречия?
— Ты состоишь из сплошных противоречий, но я люблю их все. Меня восхищает то, что ты Певица, но большинство твоих песен на языке, которого здесь никто не понимает; ты Илиаченва'ар, но ненавидишь пускать свой меч в дело. Не знаю, что больше вызывает в тебе отвращение — боль, которую причиняет оружие, или кровь, которую оно проливает. Мне нравится то, что ты девственница, однако, я уверен, тебе знакомы приемы и уловки проститутки. — Рапсодия покраснела, и Эши быстро отвернулся, чтобы скрыть ухмылку, вызванную возмущением, появившимся у нее на лице.
— Мне продолжить? Так слушай все — хорошее и плохое. Я люблю то, что ты готовишь самый отвратительный чай, который мне когда-либо доводилось пробовать. Я люблю то, что ты по-прежнему плачешь, когда поешь грустные песни, которые пела тысячи раз. Мне нравится, что твоими самыми близкими друзьями являются полуболг-полубенгард и самое язвительное существо, с каким мне когда-либо приходилось встречаться, они без конца тебе грубят, а ты любишь их, как братьев. Я обожаю то, что ты думаешь о еде как о музыкальном инструменте…
— Ты сказал, что это нечестно, — вмешалась Рапсодия.
— Не перебивай. Мне нравится, что у тебя удар справа лучше, чем у меня, и, невзирая на свое миниатюрное сложение, ты не задумываясь пускаешь его в ход. Мне нравится, что ты поешь балладу о Джакар'сиде и постоянно путаешь слова припева. Мне нравится, как ты заботишься о Джо, будто она маленькая девочка, хотя любому ясно, что она лишилась невинности пару лет назад. А больше всего я люблю, когда ты высказываешь мне свое мнение, особенно когда я тебя об этом не прошу.
Я счастлив, что ты пережила катаклизм, в котором погиб весь твой мир, жила среди чудовищ, но до сих пор веришь в благородные намерения людей. Я люблю твой ум ученого, волю воина и сердце маленькой девочки, которая мечтает только об одном — чтобы ее любили такой, какая она есть. Я все это люблю — я люблю тебя, и не понимаю, как мог кто-то узнать тебя, узнать по-настоящему и не полюбить, не за то, чем ты кажешься, а за то, что ты есть. Тот человек был самым настоящим кретином.
Может быть, в этом и заключен ответ. Может быть, другие просто не понимают тебя по-настоящему. Я тебя знаю, Рапсодия, на самом деле. Я знаю, что значит потерять тех, кого ты любишь, оставить их, понимая, что они проживут свою жизнь, так и не узнав, что с тобой случилось. Я знаю, какую боль ты испытываешь, хотя мне и не дано познать всей ее глубины.