Пророчество льда
Шрифт:
– Не надо понимать. Марак уже знает, что я иду к нему, и будет ждать.
– Мне почему-то кажется, что вести тебя сквозь степь в столицу не очень разумно. Будь ты достаточно силен, ты смог бы сделать это сам, но ты сделал так, что о твоем появлении узнали, и теперь мы здесь и ты ждешь, что мы станем твоими проводниками.
– Ход мыслей понятен, и он неверен. Хан и совет Оракула поставили неисчислимое количество преград, магических ловушек, которые я могу преодолеть, но за ваш счет. Все охранные печати города так или иначе завязаны на людей, их жизни. Это особенность темной магии хана. Пришлось бы идти напролом, как незваный гость или завоеватель, а это
Второй маг впал в медитацию. Его глаза были чуть прикрыты, руки расслаблены. Я видел это и знал, что его тело сейчас заполнено не только им, еще кто-то наблюдает за нами. Кто он? Служитель Оракула или сам хан. Скорее, хан. Такой забавной игрушки, как я, ему давно не попадалось в руки.
– Так ты приглашаешь меня, Марак? – обратился я к пустыннику, впавшему в медитацию. – Или мне уйти в свои земли и ждать, когда ты сам придешь?
– Для бастарда ты слишком осведомлен и дерзок. Пожалуй, я встречусь с тобой. Считай, что это приглашение.
Бадаян упал на ковер, обессиленный таким бесцеремонным вмешательством в свое тело. Маидум сохранял спокойствие, но было видно, что подобное он видел впервые. Подозревать, что я воздействовал на его спутника собственной силой, он даже не решался. Наверное, подобный способ передачи приказов был ему знаком, но только не от самого хозяина.
Небо в Маракаре было высоким и безоблачным. Воздух душный и пряный от иссохших трав, земля твердая как камень, и только пыль вдоль дороги клубилась в порывах горячего ветра. Лошади шли размеренно и устало, все время замедляли шаг, и их приходилось подгонять. Меня мало беспокоили трудности пути и палящее солнце, и дорожная пыль, бесконечный рой насекомых, преследовавший нас всю дорогу. Это оставалось незаметным. Бадаяны были хорошо экипированы, и их одежда как раз предназначалась для подобных путешествий, пеших или верхом, им было все равно. Люди, выросшие в пустыне, воспринимали ее как родной дом. Это была их земля, и здесь им было привычно и уютно. Маидум ехал рядом со мной, его спутник чуть позади. Он никогда не вмешивался в разговор, и даже если ему и задавали вопрос, всегда отвечал тихо и коротко. Маидум был более разговорчив, но и его любопытству наступал предел.
– Ты потомок Ур-Гачи?
– Это имеет значение?
– Нет, не имеет, но просто я вспомнил, что однажды к нам попал пленный одной из армий восточного князя Виктора, и он упоминал о тебе.
– Интересно будет послушать. Что же он обо мне сказал?
– Ничего особенного. Его спрашивали, кто может встать на сторону князя в случае нападения.
Он перечислил всех дворян севера. Когда упомянули провинцию Ур-Гачи, он только засмеялся и сказал, что наместник там сумасшедший. Сказал, что он неплохой воин и владеет особым оружием. Этим клинком, как я понимаю.
Бадаян указал концом своего посоха на кинжал, закрепленный на поясе.
– Не думаю, что это оружие достойно внимания, но то, что говорил тот человек, меня впечатлило. Утверждал, что в бою один на один с тобой не мог справиться даже опытный воин, чем бы вооружен он ни был. Говорил, что в сердце сумасшедшего нет ни жалости, ни любви. Тверд как камень и холоден как лед. Говорил, что все местные жители называли тебя Господин Метель. Волосы седы, как у старца, глаза мертвеца и кожа цвета луны.
– Чего только не придумают невежды.
– Мы смеялись над этим несчастным. Он сказал, что Господин Метель никогда не встанет на стороне князя Виктора. Считал вас заклятыми врагами. Твое появление здесь только
– Мы не понимали друг друга с братом. Хоть и выросли вместе и даже считались родственниками. Виктор человек яростный и своенравный.
– Твое оружие и вправду такое коварное, как о нем говорят?
– Слышал я о пустынных воинах, имена у них как у одного. Лица у них как у одного, и служит им степь, испепеляя врагов, и служит им птица небесная, отравляя врагов. И служит им метал, крепкий, пронзая врагов, и всякая трава и камень преклоняются перед ними, как рабы перед своим господином.
Маидум сдержанно улыбнулся, но ничего не ответил. Наверняка ему приходилось слышать подобные сказания о своем племени, но в моих устах это, наверное, показалось ему лестным.
– Немного впереди будет русло реки. Вода там по-прежнему есть, только под землей. Кочевники обходят это место стороной, говорят, что в древнем городе живут духи, но я думаю, что днем они не станут нас беспокоить, а к вечеру мы снова отправимся в путь. Жару лучше переждать. Тем более что путь через развалины самый короткий.
– Какие духи здесь могут жить? – удивился я.
– Злые. Ночью они выходят из глубин земли и поют песни, убивающие все живое. Это самое сердце пустыни.
– Это твой дом, бадаян, ты хозяин, я только гость.
Снова сдержанная улыбка. Другой бы на моем месте подумал, что над ним издеваются, но только не я. Мне было известно, что кроется за этой маской вежливости и терпения. Ярость, фанатизм и сила которую сравнить было просто не с чем. Монастыри Оракула, где воспитывались воины-бадаяны, умели выколачивать из человека всяческую спесь. Его учили беспрекословно подчиняться приказам своего господина, но в то же время иметь на все собственное мнение. Воин-бадаян – это цепной пес служителей. Их сила и слава. Их оружие и возмездие. Воинов продавали, как рабов, меняли, как товар, проигрывали, дарили. Но наступал момент, когда воин становился свободным и имел право занять место в иерархии служителей Оракула или уйти от дел, завести семью, получив при этом неплохой титул или земельный надел. Мало кто из воинов доживал до этого времени. Маидум был редким исключением, воином, обретшим свободу, но оставшимся на службе у своего господина. Если бы это не было выгодно, он непременно бы прекратил воевать. Но война – это единственное ремесло, которым эти люди владели в совершенстве. Мирная жизнь была для них сравнима разве что со смертью.
Мы остановились у развалин большого города на берегу высохшей реки. Там был колодец, из которого все еще можно было добыть воду, напоить коней и самим утолить жажду. Спутник Маидума не поленился поставить шатер, в котором и завалился спать после короткой трапезы, состоящей из вяленого мяса и воды. Мне спать не хотелось, а Маидум просто не мог себе этого позволить.
– Боевой посох мага не знает себе равных. Но им может владеть не всякий смертный. – Маидум никак не мог угомониться, смущенный одним только видом моего клинка и не понимающий, как это оружие может быть опасным.
– Потому, что не всякий смертный может его поднять, он раза в два тяжелей меча.
– Вес почти такой же, как у штурмового двуручного клинка средних размеров. Не те, что используют северяне.
– Очень неудобное оружие. Медленное, длинное. Может, для пустыни и неплохо, но вот в узких ущельях, на тропинках, нависших над обрывами в горах, в коридорах замков и крепостей с него мало толку.
Бадаян недовольно фыркнул и налил себе еще воды из бурдюка. Я знал, что он готовит ответ, но решил опередить его.