Пророчество Предславы
Шрифт:
Он чаровал всю ночь. В глиняной миске курилась смешенная с душицей конопля, а две свечи тускло мерцали в дыму. Полуприкрыв глаза, чародей вслушивался в треск тлеющих листьев, ловя призрачные намёки и наводящие знаки. Его никто не беспокоил. Сторожку по приказу Константина окружило плотное кольцо охраны. Сам князь, его многочисленная свита, равно как и друзья чародея, разместились в шатрах.
То ли в облаке конопляного чада, то ли благодаря чему-то ещё (чародейские приёмы скрыты от глаз непосвящённых), Сокол увидел Бориса. Целый и
Охранники вовсе не выглядели беззаботными, что можно было бы ожидать от людей надёжно скрытых в глухой трущобе, вдали от дорог и селений. Они не ленились постоянно обходить окрестности тайного логова, внимательно осматривая подходы. Они ни на миг не оставляли без присмотра юношу, не важно спал тот или бодрствовал. Что касается самих монахов то, казалось, они и вовсе не смыкали глаз. Больше часа потребовалось Соколу, чтобы вполне уяснить, где располагается схрон. Но вот следов Пахомия он так и не обнаружил.
Чародей закончил под утро, нажив сильную головную боль и дикую сухость во рту — конопляный угар вызывал похмелье не хуже доброй браги или крепкого вина. Разминая затёкшие руки, покачиваясь от усталости, он вышел на свежий воздух и подал охранникам знак рукой.
Скоро маленький домик был забит до отказа. Придя в себя окончательно, Сокол сиплым голосом попросил принести еды. Сильная жажда и голод — неизменная плата за чародейство такого рода. Дворня Константина, подгоняемая гневным взором князя, метнулась исполнять приказ.
Пока Сокол поедал вчерашнего зайца, запивая холодное мясо, свежей родниковой водой, все собравшиеся молча ожидали рассказа. Заяц был съеден, а вода выпита, прежде чем чародей соизволил заговорить.
— Нашёл я Бориса, князь, — произнёс Сокол, прежде всего, успокаивая Константина.
Все облегчённо вздохнули, а вурды, повинуясь давней привычке, взялись за ножи, будто собирались приступить к освобождению пленника прямо сейчас.
— Далеко? — спросил Константин и, не дожидаясь ответа, предложил. — Давай туда Волынского двинем с отборным полком? Врасплох негодяев застанем, на мелкую лапшу порубим.
Волынский подтянулся.
— Не выйдет ничего из этого, князь, — остановил обоих Сокол. — Там лес кругом. Орава твоя только шум лишний поднимет. Спугнёт татей загодя. Тут тоньше надо бы поступить, хитрее…
Константин пристально взглянул на чародея, ожидая разъяснений. А Сокол обратился к друзьям:
— Господа вурды, для вас будет работа…
— Неужто спасать?! — обрадовался Быстроног.
— Вот именно…
— Двоих не мало будет? — нахмурился князь.
— В самый раз, — улыбнулся Сокол, и вурды только что не заплясали от похвалы.
Они поговорили, обсуждая все мелочи предстоящего похода.
— Подойдёте скрытно, — напутствовал чародей вурдов. — Вам следует добраться до места к завтрашнему утру, чтобы поспеть
— Эх, может всё же полк двинуть, — сетовал князь.
— Полк двинь, раз уж руки чешутся, — улыбнулся Сокол. — Только пусть он ждёт на дороге, возле развилки на Шую. Вурды по-тихому вызволят княжича, проводят туда. Ну а уж воины доставят его тебе в целости и сохранности. Но накажи им строго, ни с кем не сходится. Мор-то никто не отменял.
— А что с третьим монахом? — спросил Константин.
— Им я займусь лично. Главное, чтобы одновременно с вурдами угадать, не то он насторожится гад и уйдёт. Потом ещё пакость какую устроит.
— Может окружить кметями то место заранее? Вон Тимофей со своими молодцами поможет тебе, прикроет.
— Спасибо, князь, но я должен пойти один.
— Кому должен? — проворчал Константин, но махнул рукой. — Впрочем, как знаешь, не мне тебя учить.
Предоставив князю готовить войска, на случай если всё же придётся пойти на Москву, Сокол верхом поспешил на Лух. Помня об условиях Пахомия, он не взял с собой ни Рыжего, ни Скомороха, ни Тимофея. Не взял, опасаясь за жизнь княжича, даже меча. Из всего оружия оставил только кинжал, припрятав его в сапог.
Чародей добрался до заставы ближе к ночи. Ополченцы удивились, узнав его, — один прибыл без отряда, да ко всему ещё и безоружный.
— Видно дело у тебя важное, чародей? — спросил старшина.
— Так и есть, — согласился Сокол, заводя коня под навес. — Вы, вот что, отправляйтесь-ка к соседям вашим. Проведайте как дела у них, да что слышно. И раньше утра не возвращайтесь, не стоит. Не моей волей приказываю, но княжеской.
— Вот как? — удивился старшина, но не ему чародею перечить.
— Если позволите, я рыбки вашей копчёной отведаю, за версту пахнет, аж в животе урчит.
Старшина улыбнулся, кивнул, затем, подняв бойцов, увёл их в наступающую темноту.
Вряд ли монах рассчитывал вторично застать чародея врасплох стрелой из осадного арбалета, но Сокол всё равно поберёгся — развёл костерок под навесом, откуда решил до утра не высовываться. Здесь его монаху не выцелить. И незаметно подкрасться не выйдет — конь не хуже чародея опасность чует, предупредит, если сам он заснёт.
Впрочем, Сокол спать не собирался. Коротая ночь, размышлял о предстоящей схватке. То, что встреча выльется в схватку, он не сомневался. Пахомию, вернее его хозяину, нужен змеевик. Чародей же расставаться с вещицей и не думал. А значит, драка неминуема.
Многое зависело от вурдов. Если им удастся вызволить княжича, то чародей мог бы позволить себе многое. Например, попросту не явиться на встречу, а затем, дождавшись ухода озлобленного монаха, тихонько выследить его и напасть неожиданно, причём совсем не там, где тот приготовился к нападению. Но в том то всё и дело, что он не мог узнать об освобождении Бориса заранее. Вурды не обладали даже зачатками ведовства, чтобы подать ему весточку. Нет, монаха нельзя отпускать. Не стоит искушать судьбу и всякого рода хитростями.