Пророчица святой горы
Шрифт:
— Это были, как я после узнала, рифовые пираты. Они втаскивали нас в лодки и повезли на берег, а оттуда большим караваном далеко в глубь страны. Таким образом мы вошли в эту гористую местность.
На этом пути я неоднократно падала от бессилия, за что меня безжалостно бичевали. Я с трудом тащилась дальше.
Недалеко от этой святой горы я почувствовала, что силы меня оставляют. Вдруг стемнело в глазах, и я упала. Что тогда стало со мной, я не знаю. По-видимому, меня так крепко бичевали, что все тело было изорвано. Но когда я все-таки не пришла
Когда через долгие недели я пришла в себя, я увидела себя в этой пещере, а около меня сидела престарелая женщина с длинными, совершенно белыми волосами, почтенная матрона, в которой я тотчас узнала уроженку Европы.
Она была рождена в Голландии, в молодости попала в марокканское рабство и бежала на эту гору, где была в безопасности; гора почиталась святой, а то обстоятельство, что она прошла пещеру и не сгорела, сделало ее в глазах туземцев святой.
Марокканцы верят, что эта пещера вся наполнена кипящей водой, и если кто-нибудь может в ней дышать и жить, то этот считается неземным существом.
Более семидесяти лет прожила голландка в этой пещере. Два года тому назад она умерла, и я заняла ее место.
И так я жила тут после нее, показывая те же чудеса, так же пророчествуя, к чему она меня научила. Она была счастлива, что в последние годы жизни имела подругу по несчастью, после того как прожила семьдесят лет в полном одиночестве в этом скалистом ущелье.
Штертебекер все время благоговейно прислушивался. Но теперь он не мог больше удержаться — с бурными всхлипываниями бросился он своей матери на шею. Слезы ручьями лились из его глаз. Он плакал. Он, этот сильный, непобедимый герой, пред которым дрожали все кругом, умел плакать, когда узнал, какие страдания переносила его возлюбленная мать.
Но теперь он насильно вырвался и, отступив несколько шагов, выпрямился во всю фигуру.
— Отныне ты заживешь иной жизнью. Я вырву тебя из этой тюрьмы и поведу тебя на мое прекрасное судно, где ты исцелишься и телом и душой, — сказал он с поднятой для присяги правой рукой.
— Я иду за тобой, мой добрый сын. Но не позорь эту пещеру — она была для меня убежищем много лет.
— Что же с ней делать, когда мы оставим ее?
— Мы должны уничтожить ее внутренность. Никогда ни один человек не должен узнать, что здесь жили люди, поэтому, когда все к нашему отъезду будет готово, все мои сокровища должны сгореть на костре.
— Пусть будет по-твоему. А как предполагаешь наш отъезд?
— Сиди-Могамед завтра перед восходом солнца явится к пещере за советом в войне его против Мулей-Сулеймана. Я предскажу ему, что в ближайшую полночь в его хижину явится посланный Пророком белый человек, водимый черным мальчиком и сопровождаемый закутанной женщиной. Этот белый человек станет во главе войска и уничтожит Мулея Сулеймана. Чувствуешь ты себя способным к этому, сын мой?
— Да, дорогая мать! Я видел прекрасное войско Сиди-Могамеда, и я слышал, что он получит еще подкрепления.
— Так оно и есть. Поэтому
— Я еще об этом с ним не говорил. Я бы охотно взял с собой этого до гроба верного мальчика, но только если он добровольно согласится на это. Я сейчас спрошу его.
Госпожа фон Винсфельд кивнула головой.
Штертебекер обратился теперь к мальчику на испанском языке:
— Самбо, я скоро покину твою родину, после того, как поведу войско Сиди-Могамеда в Морракеш, возьму его штурмом и низвергну тирана Мулея Сулеймана.
Тогда я пойду к берегу моря, должен освободить там своих белых товарищей и мой корабль, попавшие в руки коварных рифовых пиратов. Что ты тогда сделаешь, Самбо?
— Самбо поедет с великим повелителем, Самбо на большой корабль, Самбо на большое море поедет с многими очень воинами и много очень кораблей увидит! Ур-ра! Ур-ра!
Теперь он стал кружиться вкруг и, наконец, попал в объятия Штертебекера, и на его груди горько завыл.
— Ты храбрый парень, — сказал Клаус, кладя руку на голову мальчика. — Мы станем добрыми друзьями, потому что у тебя чистое сердце. Но слушай: твой новый господин имеет опасное ремесло. Стихия, в которой он живет, это борьба с волной и ветром, борьба с человеком. Знай, что это опасное дело, тебе придется следовать за мной под градом пуль и стрел, под грохотом орудий. Твоему господину хорошо только в борьбе и сражении. Хочешь за мной?
— Да, великий повелитель! — крикнул Самбо с блестящими глазами. — Хочу за великим повелителем даже в самую Джегенну. И если повелитель бьется с шайтаном (дьяволом), Самбо обрубит ему уши, нос и длинный хвост.
— Ну, до того не дойдет, — улыбался Клаус. — Так, мы согласны. Вот моя рука! Отныне ты вступаешь ко мне, присягни мне в верности — до гроба.
— Самбо присягнет в верности — до гроба — бородой Пророка. [2]
Штертебекер помогал матери в приготовлениях к отъезду, тогда, как Самбо ушел собирать дрова и ветки. Вскоре вся пещера была заполнена ими.
2
Присяга бородой Пророка — самая святая на Востоке.
Начало светать. Красные лучи солнца снова превратили святую гору в раскаленное железо.
Любовно обняв свою мать, которую после долгих страданий снова нашел как «пророчицу святой горы»? стоял Штертебекер перед пещерой и наблюдал чудное явление природы.
«Занялась заря свободы!»