«Пророк» оставляет следы
Шрифт:
— Докладывайте.
— С Мигунко, — начал капитан, — все благополучно. Он задержан, и начато следствие. С Яценко, — Николаев вздохнул, — тут произошла осечка. Степень моей вины определите сами.
— Хватит вздыхать, Владислав Борисович. Не красная девица. Продолжайте! — Михайлов закурил.
— Все шло хорошо. Пригласили понятых. Без труда вошли в дом. Яценко отдыхал. Нас впустила его сожительница Елизавета Аркадьевна Черных. Предъявили ордер. Начали осматривать дом. В первые полтора часа вел себя Яценко удивительно спокойно. А потом — взрыв. Это был именно взрыв, иначе не назовешь. Я просматривал бумаги в его письменном столе и среди
— Что же за сюрприз такой? — спросил Михайлов, с ожесточением раздавливая окурок в пепельнице.
— Именно сюрприз, Юрий Михайлович. На внутренней стороне крышки опять встречаю Мурзовецкого. Тисненая надпись: «Собственность пана Феликса Мурзовецкого. Львов. 1938 год». Все это внесли в протокол, предложили Яценко его подписать. Он подошел к столу, прочитал документ, положил для подписи. И вдруг рывком опрокинул стол, разбил лампу, ударом ноги сбил стоявшего рядом сотрудника и — в другую комнату.
Я не сразу опомнился. Не ожидал такого. А он выбил раму и вывалился в сад. Я — через дверь на улицу. Догнали и вдвоем с местным товарищем еле справились с ним. Здоров как бык, и ведь в возрасте уже. Ну вот, вернули его в дом. Сел он на диван и схватился за сердце, попросил: «Лиза, дай капли Вотчала». Черных вышла в другую комнату и вернулась обратно с пузырьком в руке. Я посмотрел этикетку — действительно, капли Вотчала. Открыл, понюхал на всякий случай. Запах валидола. Вернул флакончик Черных. Она отсчитала сколько-то капель, разбавила водой и подала Яценко. Он одним глотком выпил и тут же захрипел, свалился с дивана. Экспертиза показала: капли содержали более пятидесяти процентов цианистого калия, — закончил Николаев.
— Да, — сказал Михайлов, — жалко, что так вышло. Многое мог нам рассказать этот Яценко-Мурзовецкий… Ну а что с Черных? Она знала, что в капли подмешан яд?
— Нет. Для нее это была полная неожиданность.
— Тогда все, — Михайлов встал. — Завтра к утру напишете подробный рапорт. Приложите к нему акт экспертизы, протокол обыска и занесите ко мне. А сейчас — всем отдыхать.
5
Предложение Фомина совершить небольшую загородную прогулку Орлов воспринял с удивлением.
— А я уж думал, вы обо мне забыли, — сказал он. — И что же это будет за поездка?
— Так, подышим свежим воздухом, поговорим, — сказал Фомин.
— Я понимаю, что ваше предложение следует считать приказом. Поэтому подчиняюсь,
— Рад, что это скрасило вам заточение, — улыбнулся Фомин. — Однако, машина подана. Сейчас для полной экипировки вам выдадут ремень и галстук…
Внизу их ожидали Мишин и Брусиловский. В машине Орлова посадили на заднем сиденье между Фоминым и Мишиным. «Волга» пересекла Колхозную площадь и по проспекту Мира выехала к ВДНХ, затем, пройдя мимо Останкинского дворца и Ботанического сада за гостиницами выставки, выскочила к Дмитровскому шоссе и свернула направо.
Было заметно, что Орлов силился угадать маршрут, но никак не мог определить, куда же его везут. Он заговорил о красоте осенних красок, о теплой погоде, которая стояла в эту осень. Потом спросил, удалось ли встретиться с Яценко.
— Удалось, — сказал Фомин. — И знаете, он вел себя куда проще, чем вы. Но с вами сложнее вести дискуссии на религиозные темы. Вы, так сказать, эмиссар центра, а он в сравнении с вами выглядит просто атеистом.
— Но у меня иное воспитание, — Орлов улыбнулся. — Все евангелистские «прививки» мне были сделаны с детства.
— Мы ведь уже знаем, что вы исповедуете не только евангелизм, — заметил Фомин.
Орлов замолчал, задумался.
— Сколько корзин у шоссе! — сказал Мишин. — В этом году отличный урожай яблок.
— А по какому шоссе мы едем? — спросил Орлов.
— По Дмитровскому, — ответил Фомин и стал внимательно наблюдать, как отреагирует на его слова Орлов. Но тот, видимо, так и не догадался, куда его везут, хотя машина миновала узкий мост через канал. Только когда увидел указатель «Катуары» и машина свернула влево, брови его заходили и на щеке выступили желваки.
— Куда же мы едем? — спросил он.
— Не узнали? — спросил Мишин. — Вы ведь здесь уже бывали. Месяца два назад. Не припомнили?
Орлов пожал плечами и больше не вымолвил ни слова, пока машина не остановилась на опушке леса.
— Выйдем, — сказал Фомин, и в голосе его прозвучали металлические нотки. — Теперь оглядитесь и вспомните. Вон там дача Божкова.
— Какого Божкова? — Орлов старательно пытался инсценировать удивление, но бледность выдавала его.
— Андрея Божкова. Знаете такого?
— Понятия не имею.
— Хорошо. Ведите нас, Николай Петрович, — обратился Фомин к Мишину.
— Вспоминаете? — сказал Мишин. — Вон там справа детская футбольная площадка. Вы шли за Божковым здесь. Потом свернули вслед за ним влево на просеку. Идемте.
Орлов неохотно зашагал за Мишиным, следом Фомин и Брусиловский.
— Отсюда вы побежали, так? — спросил Мишин.
— Не останавливайтесь, Орлов, — строго сказал сзади Фомин. — Хоть осень и перекрасила лес, но вы, наверное, уже поняли, куда мы идем. К тому самому месту, где вы совершили еще одно свое преступление.
Орлов опустил голову и, еле переставляя ноги, пошел за Мишиным.
— Вот к этому дереву вы подтащили его, когда он потерял сознание.
— Он жив? — хрипло спросил Орлов.
— Мы можем в подробности рассказать, как Божков был завербован. Как вы нашли его в Москве. О ваших свиданиях на Суворовском бульваре, о почте, которую вам через него передавали представители торговых фирм. Наконец, о деньгах, которыми вы хотели вознаградить Божкова.
— Он жив? — снова спросил Орлов.
— Вопросы задаю я, — сказал Фомин. — Вы совершили покушение на жизнь человека, которого я назвал?