Пророк
Шрифт:
– Я выбрал фрагменты звуковой дорожки и написал сценарий, – пояснил Джон. – А потом я урезал, урезал, но все равно не могу уложиться в две минуты.
Билл пробежал глазами сценарий.
– Хорошо, каковы основные положения?
– Их наберется добрая сотня, но я ограничился тремя: губернатор с самого начала знал, как умерла его дочь; он намеренно скрыл это; и теперь еще одна девушка умерла в той же клинике.
Бен широко ухмыльнулся, словно услышав грандиозную шутку.
– О-о-о... да, да... Теперь я понимаю, что тут происходит. Джон рассудил, что лучше
– Конечно, сам решай, хочешь ли ты соваться в это дело... Билл прозаично заметил:
– Но это ведь новости, так? – Он установил страницы сценария на пюпитр и вынул из кармана ручку. – Давай просто сделаем все, что в наших силах.
Рэйчел Франклин работала в ресторане Хадсона во вторую смену и довольно приятно проводила время, не имея поводов ни для каких-то особых волнений пока в дверь ресторана не вошел Карл Баррет. Она с трудом узнала его подстриженного и без обычных побрякушек, но не узнать эти горящие, испытующие глаза было невозможно.
Она поприветствовала его, не переставая возиться со стаканами и столовым серебром.
– Привет. Как дела?
– Уже лучше.
– Как твой отец? – В голосе девушки послышались нотки неприязни.
– Собирается выйти в эфир с сюжетом об Энни Брювер. Это известие заинтересовало Рэйчел.
– Когда?
– Сегодня вечером. Надеемся, в пятичасовом и семичасовом выпусках. Он попробует рассказать обо всем, над чем мы работали: о дочери губернатора, о клинике, об Энни. Генеральный директор дал ему две минуты.
Лицо Рэйчел слегка вытянулось.
Карл мгновенно понял чувства девушки.
– Да, две минуты – ужасно мало! Как можно все рассказать за две минуты?
Рэйчел вздохнула вроде как разочарованно.
– Я просто не знаю, кого винить. Я страшно зла и, думаю, имею право злиться, но... я не могу винить тебя или твоего отца. Я просто не знаю...
Карл огляделся по сторонам. Он понимал, что не может отрывать ее от работы.
– В общем, я просто хотел сказать тебе, что он пытается. Я не знаю, насколько у него получится, но... он пытается рассказать обо всем людям.
Рэйчел позволила себе улыбнуться.
– Ладно, передай ему, что я ценю это.
Карл легко дотронулся до плеча девушки и пошел прочь.
Сейчас Джон по-новому прочувствовал и осознал весь смысл фразы: «А в оставшиеся несколько секунд...» Скоро он должен приступить к редактуре всего сценария пятичасового выпуска, но работа над сценарием его собственного двухминутного сюжета выливалась в долгий, мучительный, непосильный труд.
Он вслух прочел кусок текста и вычеркнул из сценария еще несколько фраз, потом даже попробовал прочесть побыстрее, одним глазом поглядывая в сценарий, а другим – на электронный счетчик времени на мониторе компьютера.
– После смерти Хиллари Слэйтер Женский медицинский центр продолжает работать, как обычно. Не проводилось никакого расследования, никакого...
– Время, – сказал Билл.
Джон бессильно откинулся на спинку стула.
– Надо еще урезать, – сказал Билл.
– Мы и так уже вырезали всю душу сюжета, – горестно вздохнул Джон.
Билл
– Звучит высокохудожественно!
– Просто по-человечески.
– Ладно... как насчет первого фрагмента, с губернатором?
– Хорошо, начнем с него.
Билл перемотал пленку назад, к фрагменту выступления губернатора перед Лигой американских женщин. На мониторе появился губернатор, застывший во времени. Билл нажал клавишу «пуск», губернатор ожил и заговорил, а Билл с Джоном следили за ним по тексту сценария.
»... прекрасно сознавая весь риск, но тем не менее твердо настаивая на своем праве самой решать, идти на этот риск или нет, Хиллари добровольно и без колебаний предпочла прервать беременность. Она предпочла сама распорядиться своим телом, своей жизнью и своим будущим...»
– Давай вырежем первую часть, – сказал Джон, делая отметку в сценарии. До слов «добровольно и без колебаний»...
Билл перемотал пленку назад: голос губернатора превратился в неразборчивый писк, голова его резко задергалась и замоталась, губы быстро зашевелились. Билл нажал клавишу «пуск».
»...идти на этот риск или нет, она добровольно...»
– Здесь, – сказал Джон.
– 0'кей, этот кусок вырезаем... – Билл перемотал пленку к месту отреза и записал показания счетчика времени.
– Таким образом, ты экономишь семь секунд. А как насчет Брюверов?
Джон был категоричен.
– Нет. Брюверы должны остаться – однозначно. Мы просто урежем еще что-нибудь.
– Хорошо, – вздохнул Билл. Он пробежал глазами сценарий.
– А Шэннон Дюплиес? Она много говорит.
– Давай посмотрим.
Билл вынул кассету с губернатором и вставил кассету с записью интервью с Шэннон Дюплиес. На пленке уже были помечены фрагменты, которые они надеялись использовать в сюжете.
Пуск. Шэннон Дюплиес, хорошо освещенная, удобно сидит в кресле и рассказывает журналисту, находящемуся за кадром: «Кровотечение просто не останавливалось, а Хиллари все повторяла: «Только никому не говори, мой отец не должен ничего знать». Пауза.
Билл сверился со сценарием.
– А потом ты говоришь: «Наконец, Шэннон позвонила в «службу спасения» и помощь прибыла...» Джон кивнул, хватая ручку.
– Да, это можно вырезать. Люди знают, как умерла Хиллари... полагаю.
Биллу тоже было жаль вырезать этот кусок.
– Да, скверно. Это сильный момент. – Он перемотал пленку вперед. – Итак, теперь мы добрались до следующей части...
Стоп. Пуск.
Билл и Джон следили глазами по сценарию, пока Шэннон на экране рассказывала: «Ну, сначала появился губернатор. Он пришел навестить меня после смерти Хиллари и все время говорил что-то вроде: «Мы хотим защитить память Хиллари, правда ведь?» и «Никому не нужно знать о случившемся, и я ни о чем не собираюсь тебя спрашивать и думаю, тебе не стоит ни о чем никому рассказывать» – и я сначала не поняла его. Я подумала, ну да, конечно, я никому ничего не расскажу, это личное дело...» – Джон недовольно покачал головой. Абзац в сценарии казался излишне длинным, и Шэннон произносила его слишком долго.