Пророки
Шрифт:
19 октября. Сегодня я увидела, как карета мистера Гоббса уехала в город. Я тут же поспешила вниз и взломала шпилькой замок запертого шкафа. И наконец прочла его ужасную книгу. Богохульный бред сумасшедшего, наполненный дегенеративными суждениями и развратом! Я сделала над собой огромное усилие, чтобы не швырнуть эту дрянь в печь. Боже, в какой же я опасности! Я написала своему кузену еще раз и рассказала ему все, ничего не утаивая. Как я могла продать дом этой дурной женщине? Предательство и обман! Ложь, только ложь и еще больше лжи! Я все переиграю. Я – Ида Ноулс, и этот дом строил мой отец. Но сначала я выясню, что происходит в подполе. Я должна увидеть
– Что происходило в подполе?.. – спросила Эви у самой себя.
В двери библиотеки заглянул Джерихо. Он едва переводил дух.
– Эви, нужна твоя помощь! У нас толпа посетителей.
– Иду, – коротко сказала она и отложила дневник в сторону.
Глава 43
Предчувствие
Мемфис вышел в хмурое утро: казалось, сама погода была в плохом настроении, обрушивала на землю холод, ледяной ветер и дождь. Деревья растеряли свои листья, и теперь они лежали на дороге влажным блестящим ковром. Октавия попросила его подмести дорогу, и он послушался, смел их в кучу, собрал в совок и выкинул в мусорку. Мимо по улице в сторону Бродвея с завыванием пронесся полицейский седан, за ним последовал второй и третий. Мемфис перегнулся через калитку, пытаясь разглядеть, что там происходит. По дороге спешил сосед, и Мемфис остановил его.
– Что случилось?
– На кладбище «Тринити» нашли тело, – запыхавшись, ответил тот.
– Там вообще много тел. Это же кладбище, – сухо пошутил Мемфис.
– Они думают, что это Манхэттенский маньяк, – выпалил сосед и поспешил дальше, вниз по улице, где уже скапливалась толпа. Мемфис отставил метлу в сторону и пошел за ним.
Перед высокими коваными воротами кладбища толпился народ, кто-то еще в пижаме и домашних тапочках, женщины – в ночных чепчиках. Матери шикали на детей и прогоняли их домой, грозясь отшлепать. Полиция оцепила холмы в центре старой части кладбища, где во время войны происходили жестокие битвы. Там стояла памятная стела. Мемфис отошел в сторону и решил забраться на фонарный столб, чтобы лучше все увидеть.
На улице раздался душераздирающий вопль. За ним последовали другие, потише, перемежаемые многочисленными ахами и вздохами. Люди передавали друг другу страшную весть, будто волна горя двигалась прямо по толпе. Мемфис увидел цирюльника Флойда и подбежал к нему.
– Что там, Флойд? Что происходит?
Флойд посмотрел на него потемневшими от горя глазами и покачал головой, будто не веря происходящему.
– Это ужасно, Мемфис.
Мемфису показалось, что он заглотил колючий обломок льда, который медленно опустился внутрь, оцарапав все вокруг, и теперь не хочет таять.
– Кто? – коротко спросил он, но кровь уже шумела в его ушах, как запоздалое страшное предчувствие.
– Гэбриэл Джонсон. Говорят, убийца отрезал его губы и подвесил, как распятого ангела.
Глава 44
Смерть уже не имеет над ним власти
Мемфис стоял в заполненном людьми приделе Сионской церкви вместе с теткой Октавией и Исайей. Впереди, под одеялом из лилий, которые прислала лично Мами Смит, стоял гроб Гэйба. На скамьях не было ни одного свободного места, и в церкви яблоку негде было упасть, прихожане жались к стенам. Становилось душно, и женщины обмахивались деревянными веерами, которые предусмотрительно подготовило похоронное бюро.
Пастор Браун встал за амвон и горестно повесил голову.
– Молодой
Люди плакали, сморкались и утирали слезы, пока пастор Браун рассказывал о мертвом друге Мемфиса, о том, что его многообещающий путь закончился так рано. Мемфис не мог избавиться от кома в горле, вспоминая об их ссоре в ночь, когда Гэйба убили. Он хотел вернуть все назад, все исправить. Он думал о том, что не позволил бы Гэйбу уйти с вечеринки одному. Если бы они ушли все вместе, его друг наверняка был бы жив! Мемфис достал из кармана кроличью лапку Гэйба. Миссис Джонсон отдала ее со словами «Он бы хотел, чтобы ты забрал ее. Ты был ему как брат». Мемфис сжал лапку в руке.
– Смерть уже не имеет власти над нашим братом Гэбриэлом Джонсоном, – провозгласил пастор Браун.
– Аминь! – раздался чей-то голос.
– И Библия говорит нам, как Христос восстал из мертвых по велению Господа, так и мы должны проходить через возрождение. Ибо если мы схожи с ним в смерти, то будем едины с ним и в возрождении. Так сказал Господь.
– Аллилуйя! – воскликнули присутствующие. И затем продолжили: – Слово Господне!
– Так помолимся же за нашего брата, Гэбриэла Ролли Джонсона, чтобы он обрел прибежище в краю Господнем и наслаждался вечным покоем. Аминь.
– Аминь! – поддержали прихожане.
Хор начал петь:
– Перейдем вброд воды, перейдем вброд воды, и Господь раздвинет воды морские…
Грустные нотки хорошо знакомого спиричуэла окутали Мемфиса, и он погрузился в горестные мысли. Сидящая рядом Октавия всхлипывала в носовой платок, приговаривая: «Боже, Боже». Каждую минуту она протягивала руку, туго затянутую в перчатку, чтобы коснуться Мемфиса и успокоить его, но он оставался в оцепенении и не мог плакать. Он поглядывал на Исайю, который, потупившись, разглядывал свои ботинки. Он хорошо помнил о том, что Исайя сказал в тот вечер у мистера Регги: «Ты умрешь». Неужели он в самом деле увидел будущее Гэйба? Что, если кто-то подслушал их разговор? Что, если он донесет в полицию? Ему нужно защищать Исайю во что бы то ни стало.
После службы похоронная процессия начала медленное, печальное шествие по Бродвею. Похороны оплатил клуб «Элкс», настояв на том, чтобы все было как положено. Они шли перед гробом в своих традиционных шарфах, папа Чарльз шагал впереди всех, прижав шляпу к груди. За ним следовал оркестр из лучших музыкантов, игравший реквием, и хор из женщин в черном. Черный катафалк увлекал гроб Гэйба к его временному пристанищу: похоронному дому Меррика. Семья похоронит его позже. По боковым дорожкам шныряли репортеры, делая пометки и зарисовки в блокнотах, успевая в самый последний момент снять шляпу перед подъезжающим катафалком. Мемфис шел за гробом всю дорогу до похоронного дома, не сбиваясь с четкого, деловитого ритма. Он не заходил внутрь с самой смерти матери и не мог пересилить себя и сейчас.
– Я пойду подышу воздухом, – объяснил он тетке Октавии. Она потрепала его по щеке и отпустила, назвав «бедным мальчиком». Никем не замеченный, Мемфис прошмыгнул мимо скоплений людей, пришедших хоть одним глазком взглянуть на последнюю жертву Манхэттенского маньяка. Многие из них были просто любопытными зеваками. Кто-то злобно выкрикивал в адрес полицейского оцепления вопросы: разве они не задержали убийцу? Кто в таком случае сидит за решеткой? Что дальше? Собираются ли они вообще защищать жителей Нью-Йорка? Когда они снова почувствуют себя в безопасности? Полицейские хранили молчание.