Пророки
Шрифт:
– А я думала, что полиция уже задержала убийцу – Джейкоба Колла. – Мэйбел внимательно посмотрела на Эви. – Ты, похоже, не считаешь его виновным?
– Давай назовем это интуицией.
– О нет! – воскликнула Мэйбел. – Нет-нет!
– Прошу тебя, Мэбси. Мне это очень нужно. – Она как на духу выдала подруге все, что успела узнать за время расследования, – как держала в руках пряжку Руты, как слышала жуткий свист, историю о связи Гоббса с домом Ноулсов, и главное – о странном коротком визите Мемфиса Кэмпбелла и его словах о том, что в доме снова кто-то живет.
– Ужас какой, Эви! – воскликнула Мэйбел, содрогнувшись.
– Вы знаете, что это за дом, там, на холме?
– Конечно, мисс, – ответили они.
– Там живет кто-нибудь? Может быть, кто-нибудь входит и выходит?
– Туда никто по доброй воле не ходит. Даже на спор, – твердо сказал один из мальчишек.
Мэйбел выразительно посмотрела на Эви, словно говоря: «Вот видишь?».
– Что ж, а мы… пойдем. Это… на спор. Для нашего женского клуба, – сообщила им Мэйбел.
Тот мальчик, что постарше, сокрушенно покачал головой:
– Вы себе могилу роете, мисс.
– А не хотите ли вы заработать десять центов, ребята?
Мальчики дошли с ними до угла улицы – дальше, как они сказали, ходить им не разрешалось.
– Если мы с мисс О’Нил не вернемся через полчаса, вызовите полицию, – проинструктировала их Мэйбел.
– Мы не станем вызывать полицию даже ради папы римского. Она еще хуже, чем сам дом.
– Ладно, тогда если мы не вернемся через полчаса, бросьте мяч в одно из окон со всей силы, а потом бегите за родителями. Пойдет?
– Но это наш единственный мяч.
– Пятьдесят центов, – непоколебимо сказала Эви.
– За пятьдесят центов? Мисс, да я брошу лучше Бэйба Рута.
– Чудненько! – Эви вручила каждому из них по четвертаку. – Так, оставайтесь здесь и продолжайте играть как ни в чем не бывало, но глаз не сводите с дома. Вы – рыцари, которым доверили ответственную миссию.
– Чего?
– Короче, палите как следует эту развалину и не смейте сваливать, пока мы не вернемся, – процедила Эви. Она заставила ребят по-уличному поклясться и поплевать на землю, и затем они с Мэйбел рука об руку направились в логово убийцы.
В прежние времена дом был очень красивым: декоративные башенки, застекленная терраса, высокие стрельчатые окна, два дымохода от каминов и один очень широкий, совершенно непонятного предназначения. Теперь все окна были заколочены, осталось только два, да и те были загорожены деревянными жалюзи, державшимися на проржавевших гвоздях и грозящими в любой момент отвалиться. Двойные дубовые двери посерели от времени. Там, где раньше висела дверная колотушка – сейчас ее уже украли, – остались царапины на древесине. Дверь была заперта.
– Где-то должен быть вход, – сказала Эви. – Надо поискать как следует.
Она споткнулась о валявшийся на земле кулек. Это оказалась кукла с потрескавшимся фарфоровым лицом. Вокруг трещин уродливой зеленью расползлась плесень.
На заднем дворе дома они обнаружили черный ход для прислуги. Вынув из прически шпильку, Эви повозилась с замком, и тот поддался. Дверь со скрипом распахнулась, и девочки вошли в небольшую кладовку, уставленную высокими шкафами. Здесь стоял запах гнили и разложения, под потолком в узких полосках
Эви достала из кармана фонарик. Его луч выхватил луженые потолочные перегородки, унизанные комьями пыли.
– Какого черта мы здесь ищем, Эви? – не выдержала Мэйбел.
Она и сама не знала точно. Ей была необходима вещь, которую можно прочесть.
– Постарайся найти старый кулон в виде пентаграммы.
– Той пентаграммы, которую за собой оставляет убийца? – с опаской спросила Мэйбел.
– Это всего лишь кулон, ничего страшного, – соврала Эви. – Не волнуйся, старушка. О Боже…
Они вошли в помещение, которое раньше служило бальным залом. Большая часть мебели была покрыта простынями, так что дом больше походил на кладбище, чем на жилую постройку. Рядом с отделанным камнем камином горбился старый вельветовый диван, изъеденный плесенью. Часть его набивки высыпалась на пол. Выцветшие грязные обои свисали со стен клоками. Кое-где они были оторваны полностью, так что виднелась гнилая древесина. Все, что имело хоть малейшую ценность, было увезено отсюда давным-давно. Здесь не было ни книг, ни утвари, ни безделушек – ничего, что могло бы пригодиться Эви. Даже светильники сняли со стен и унесли. В углу грустил старый рояль, увитый паутиной. Он щерился целыми рядами оторванных клавиш. Эви легонько нажала одну из уцелевших, и она визгливо завопила в пустом пыльном пространстве. Из-под двух соседних клавиш выбежал маленький черный паучок, и Эви брезгливо отдернула руку. На дальней стене висело растрескавшееся зеркало, отражавшее мир калейдоскопом изломанных кусочков. Эви на мгновение показалось, что в одном из них происходит какое-то движение, и она подскочила от неожиданности.
– Что такое? – спросила Мэйбел. Эви выдохнула – это подходившая Мэйбел отразилась в зеркале.
– Все в порядке. – Она еще раз внимательно оглядела зал. – Забавно.
– Что именно?
– С улицы хорошо видна очень толстая каминная труба, но сам камин не такой уж и большой.
– Мы пришли не архитектурные изыски оценивать, Эви. В любую минуту ребята могут побежать за родителями. Если только они уже не улизнули в магазин за газировкой. Зря ты заплатила им деньги вперед.
– Не прекращай поиски, – деловито ответила она.
– Но что мне искать? – воскликнула Мэйбел.
Если бы я сама знала.
– Я иду наверх.
Мэйбел бросилась к ней:
– Евангелина-Мария О’Нил! Не пытайся оставить меня здесь одну! Мы будем держаться вместе, как Джордж и Айра Гершвины [60] !
– Ах, эта «Рапсодия в блюзовых тонах». Ты ведь не позволишь мне загрустить [61] , – отшутилась Эви, хотя в таком страшном месте юмор казался неуместным.
– Может быть, мы уже пойдем дальше?
60
Два знаменитых брата, композитор и поэт-песенник, создавшие множество популярных бродвейских постановок.
61
Игра слов. Буквально «блюз» обозначает «печальная мелодия», «грусть».