Прорвемся, опера! Книга 2
Шрифт:
— Тут осторожно надо, — сказал Ира. — А то упадёт.
Ну, я знал, что мужа у неё ещё нет, но вижу, что нет и парня, раз никто не мог наладить эту вешалку. Хотя с её-то внешностью странно, что она одна. С другой стороны, следачка держала со всеми вежливую дистанцию, да и в городе она жила ещё недолго. А вскоре и вообще должна уехать в областную прокуратуру, если мне не изменяет память.
— Это мы быстро, — сказал я и прижал вешалку рукой к стене. — Отвёртка есть? Прикрутить надо немного, болты отошли. И открой пока ванную для Саныча. А то лапы у него грязные, дождь
— Сейчас, — она что-то совсем уж засуетилась. — Квартира-то съёмная, неудобно всё сделано. Я же из другого города, сюда просто назначили, пока…
Она открыла дверь в санузел, и сразу зашумела бегущая по трубам вода. Сан Саныч посмотрел на меня и неуверенно прошёл вперёд. Вскоре раздался скрежечущий звук, когда он запрыгнул в ванну и гавкнул, ожидая нелюбимой процедуры мытья лап.
Ирина принесла мне отвёртку, старинную, советскую, с красной рукояткой из эбонита. Я прикрутил эту вешалку, чтобы больше не болталась, заодно прикрыл крышку счётчика и подумал, что мне здесь будет чем заняться, если будут приглашать чаще.
Раздались щелчки электрозажигалки, это Ирина ставила чайник на плитку. Я прошёл в ванную, в которой повсюду торчали голые трубы и где меня терпеливо ждал Сан Саныч, виляя хвостом. Ванна старая, жёлтая, исцарапанная, мойки не было вообще, зато зеркало приличное, новенькое. Полка под ним густо заставлена батареями всяких лаков, шампуней и прочих девичьих прибамбасов.
Зато чисто, видна женская рука, у нас-то с Сан Санычем типичная холостяцкая берлога, да и некогда регулярно убираться, учитывая, что я торчал на работе сутками, а жены ещё не было.
Я помыл псу лапы, уложил в коридоре на коврик и прошёл на кухню, заметив, каким тоскливым взглядом он за мной следит. Наверняка думает, что всё съедим и ничего ему не оставим.
Кухня — типичная, будто её обставили в советские времена и больше не трогали, даже старый пожелтевший холодильник «Бирюса» не залеплен наклейками от жвачек, а мода на магнитики ещё не пришла.
— Сейчас, вскипит, — Ирина продолжала суетиться. Куртку она сняла в коридоре, из остальной формы ещё переодеться не успела. Кобуры, как я и думал, нет. — Тут надо только за ним посмотреть, пока я… просто у меня тут ничего не готово, я не думала…
— Я прослежу за чайником, — заверил я. — Можешь заниматься своими делами.
Гостей она принимать не очень умеет, не так часто они к ней ходят. Значит, прокурорские помощники за ней особо и не ухлёстывают, хотя чего от них ожидать — кабинетные пацаны, побаиваются.
Ирина ушла в комнату и прикрыла за собой дверь, Сан Саныч собрался было подойти и поскрестись туда, но я предупреждающе поцокал языком, и он снова улёгся и закрыл глаза. Но меня-то не обманет, знаю, что не спит, а ждёт гостинца. Вот хитрюга.
Ну, я-то мент наглый, не дадут, так сам возьму. Так что открыл холодильник, достал оттуда сыр и масло на тарелке, а из хлебницы, стоящей сверху — половинку буханки белого. Больше особо ничего и нет, следаки тоже весь день на работе, готовить некогда.
— Я могу картошку пожарить! — крикнула она из комнаты. —
— Я только за.
А как-то проще же всё тогда было, без лишней роскоши, ведь все тогда жили небогато. Придёшь в гости, пожарят картошки, сало порежут, накормят, напоят и спать уложат. Да и по гостям ходили охотнее.
Хотя сейчас это всё же не дружеский поход в гости, а рабочая встреча, совмещённая со свиданием. Да и мне уже не хочется тратить время на все эти походы по кафешкам и букеты, я-то человек взрослый, она тоже. Ещё холодно на улице, и время позднее. Да и Ирина всё же не девочка, раз успела отучиться, поработать и стать следаком. Если так подумать, она не младше, чем я сейчас, может, даже постарше.
Просто барьеры возводит перед всеми, привыкла держать оборону от всяких ухажёров, но я-то пробивной, сразу иду к сути. Вскоре… ну, как сказать — вскоре, по женским меркам вскоре, потому что успел вскипеть чайник и даже остыть, я его снова подогрел, и вот тогда Ирина вернулась, сменив синюю форму на модную в это время цветастую кофту и юбку, под которую надела чулки. И, кажется, успела нанести помаду и пшикнуться духами. Ну надо же, как встречают. Не зря я так собирался в гости.
— Так, вот, печенье я обещала, — она полезла в шкаф, встав на носки. — Творожное. А собачке можно?
Раздался топот и цоканье когтей по крашеным доскам пола, Саныч уже был на кухне, просительно глядя на миску, в которой лежало печенье.
— Одну можно, — разрешил я. — Но не больше, ему вредно, и он сегодня ел.
Просящий взгляд собаки будто говорил о том, что я его вообще не кормил неделю или две. Одним укусом он проглотил печенюху и уже ждал вторую. Толстый хвост нетерпеливо стучал по ножке стола.
— Всё, иди на место, а то знаю я тебя, — я показал собаке на коридор.
— Ну вот ещё одну, — пожалела его Ирина.
Он сожрал и вторую, потом кусок хлеба и, наконец, удалился. А пока Ирина готовила ужин, я рассказал то, чего она не знала.
— Всё, что произошло с Олегом, связано с той квартирной тёмной серией, — сказал я. — Там и квартиры, и два убитых бандита, и погибшая заявительница, ещё Кузьмин, и с ними связан бывший следователь по особо важным делам Рудаков. Его машина была у дома Ганса как раз в тот вечер, когда того убили. Есть даже справка по следам шин от криминалиста, он должен завтра её передать, и мы её приобщим.
— Вот и связь, — Ирина задумалась и поправила волосы. — И это меняет многое. Вообще, я тут выяснила, пообщалась с коллегами — Рудаков и Кузьмин, оказывается, были хорошими друзьями. Их часто видели вместе, и когда они ещё работали, и потом, когда они перешли в банк.
— Ну, вообще следаки и опера редко дружат, — я задумался. — А это не Кузьмин пригласил Рудакова в банк?
— Неизвестно, завтра начальник кадров из «Феникса» приходит на допрос в прокуратуру, всё расскажет. Ещё приезжает жена Рудакова, из-за квартиры, тоже вызвали её на допрос, может, расскажет, где скрывается её муж. Одни допросы у меня завтра, — она засмеялась, причём очень легко, даже взгляд стал теплее и уютнее. — Весь день расписан до ночи.