Прорвемся, опера! Книга 3
Шрифт:
— Ефимыч! — раздался резкий окрик из глубины цеха. — Лента опять встала, надо ремонтников заказывать!
— Побёг я, — мужик махнул мне рукой на прощание и медленной тяжёлой походкой побрёл в сторону оборудования.
И после этого дело пошло. Едва я пришёл в кабинет к нарядчицам и представился, показав при этом ксиву, как одна зарыдала и чуть ли не в колени мне бухнулась, умоляя не забирать дурака-мужа, а её коллеги тут же расписали ехидными голосами, как муж колотил пострадавшего железякой у всех на глазах.
Ну и дела, и все на самом
— Василий Иваныч! — позвал я. — Погнали!
— Ну ты смотри мне, Ромка Хмырь, — старый опер погрозил кому-то пальцем. — Если выясню, что ты знал и не сказал, я за тобой вернусь, и опять присядешь. В этот раз надолго.
— Да я ничё не видел, товарищ капитан! — начал оправдываться тот носатый мужик, который поначалу катил на опера бочку. — Совсем ничё!
Кажется, Устинов нашёл к нему подход.
— Я почти их расколол, — раздосадованно сказал он, идя следом за мной. — Чё ты там нашёл?
— Муж нарядчицы это был, — тихо сказал я. — Любовника жены избил, этого самого Петренко. Наводочку я нарыл, а потом и жена сама всё выдала.
— О как, ну, это нам на руку, — Василий Иваныч оживился. — Ну пошли брать рогатого-сохатого, и поедем за сектантом.
Ехать было недалеко, в частный дом через пару улиц. Мужа Иваньковой мы нашли в бане, где он прятался от нас. Но ума-то спрятаться подальше не хватило, да и пьяный он был сильно. При задержании даже не сопротивлялся.
А вот когда мы везли его в ГОВД, я вспомнил Ефимыча, что дал мне наводку.
Мы как раз проезжали мимо того места, где я тогда прогуливался с Ириной, и там, у киоска, мы наткнулись на мужика с сердечным приступом, которому мы вызвали скорую.
Вот это он и был, поэтому лицо отложилось в памяти. Выжил, значит, оклемался в больнице и вернулся на работу. Вовремя успели, ещё бы немного, и последствия были бы хуже, даже если бы врачи успели его откачать. Может, так бы и лежал овощем.
Должок вернул, говорит — значит, и он меня вспомнил, не забыл, решил помочь хоть как-то. Ну, тем лучше, не пришлось тратить много времени на поиск. Хорошо, что я тогда оказался рядом, судьба-то не всегда вставляет палки в колёса.
Сафин и Шухов чуть подобрели, когда мы задержали подозреваемого, а последний даже не загнал меня отчитываться к себе в кабинет. Но прикрикнул, что надо искать личным сыском тех, кто убил наркобарыг. Этим уже занимались все наши, в кабинете не было никого.
— Ну что? — с надеждой спросил меня Василий Иваныч. — Сатаниста поедем искать?
— Так поехали.
Начнём с морга, посмотрим, что там накопали наши коллеги. Тем более, на отрывном календаре на моём столе была свежая запись: кто-то начеркал карандашом на листке с сегодняшним днём, что мне звонил Ручка. Я сразу набрал судмеда, но трубку он не взял, пришлось ехать к нему в морг.
А город сегодня немного изменился. Вдоль дорог,
Кандидат в мэры города Сафронов? Никогда о нём не слышал. Зато предвыборный лозунг у него сильный: «Очищу город от наркотиков и разных выродков». Будто украл фразу у Кросса, и даже сильно не менял.
Впрочем, правил предвыборных ещё толком и не устанавливали, а чёрный пиар уже использовался вовсю. Но откуда вылез этот Сафронов? Хрен его знает, но, видно, Кроссу им заняться пока некогда, или ему мешают запугать конкурента. Может, кто-то из братвы поддерживает своего кандидата? Что Артур, что Слепой могли бы что-то такое придумать, чтобы только подгадить «Универмагу».
В морге уже несло спиртом, этот запах будто бы шёл от Ручки, хотя сам он был трезв как стёклышко. Судмед сидел за своим столом, где уже царил беспорядок, и поедал жареную курицу с картошкой из чугунной сковородки. При виде Устинова он показал на него куриной ножкой.
— Водку не дам!
— Тебе жалко, что ли? — спросил тот. — Налей немного, у тебя же точно есть. Уважь алкаша-коллегу, дай полечиться.
— Всего один стакан, — Ручка, помотав патлатой головой, достал из-под стола полный пузырь. — Всего один, а то дорвёшься до халявы, знаю я тебя. Короче, — он посмотрел на меня. — Посмотрел я сам на того толстопуза-барыгу, потому что напарник мой, — судмед показал в сторону «мертвецкой», — тупорогий и ничего не понимает в этом.
— А ты, Яха, пузырь-то зачем купил? — спросил Устинов, наливая себе немного на дно стакана. — Тебе же нельзя после наркологии, вот и не наливаю. И Паха молодец, на работе не пьёт, давно заметил.
— И я не пью, — отрезал Ручка. — В столе просто стоял пузырь, забыл я про него, значит. Не выбрасывать же теперь.
— Не вздумай! — Василий Иваныч взял со стола вилку и зацепил им кусок курицы. — Где потом новый искать будешь?
Что судмед, что опер уже давно не смущались близкого соседства с трупами в холодильнике, спокойно могли есть где угодно. А вот те, кто к виду мертвецов не привык, смотрели на них, как на психов. Сам я тоже, несмотря на долгие годы работы, в таком месте есть точно не буду.
— Я вообще… пить бросил, — неуверенно сказал Ручка.
— Ах-хах! — странно рассмеялся Устинов и опрокинул в себя стакан. — Рассказывай мне, — он закусил курицей.
— Так что там по телу? — спросил я.
— Задушен, — Ручка взял себя за горло. — Пару дней назад, но точно сказать пока не могу, потому что тело окоченело и в холоде долго лежало. А нож воткнули в труп уже после смерти, причём намного позже. Я бы даже сказал, если на глаз, что утром сегодня или ночью.
— А откуда кровь из раны? — уточнил я. — Её немало натекло.