Прорвемся, опера! Книга 4

Киров Никита

— В перчатках он был? — уточнил я, вспомнив разговор с профессором.

— Не помню, — она замотала головой и стала говорить тише: — И держит так крепко-крепко. А потом повернул к себе и глядеть давай…

— Лицо разглядела?

— В маске он был и в очках, — Лимонова уже не произнесла толком, а прошептала это. — Как эти, бандиты-то ходят по телеку, в такой же маске, с дырками для рта и глаз. И на меня так пристально смотрит-смотрит, в глаза прямо. Смотрит и смотрит…

— И что потом? — спросил я.

— Да как толкнёт в стену-то! — обиженно произнесла она. — Я аж ударилась затылком и чуть

не упала. А он убёг через дворы.

— Так… — я задумался. — Какого он был роста?

— Ну, — Лимонова задумалась. — Ну вот… ну вот как он, — она показала на Толика, тот как раз встал посмотреть в окно. — Ну, чуть пониже, может, не шибко только.

— Шибко пониже или не шибко? — язвительным тоном спросил тот.

— Ну, чуть пониже, может. В перчатках… да, точно, в перчатках был, в чёрных, замшевых… и в этой ещё, куртке чёрной, тоже с замши, с молнией. И ботиночки были, кожаные, с мехом!

— Усы были?

— Ну рот-то там был открыт в маске, а вот усов там нет.

У Кащеева чёрной куртки на момент повторного задержания не было, он был в том самом грязном ватнике, в котором мы его взяли в первый раз. И очков с маской при нём не оказалось, и щетина уже отросла. Но главное — он невысокий, а долговязый Толик — метр восемьдесят пять, и даже будь напавший чуть пониже — это всё равно будет слишком высокий человек, чтобы девушка могла так описать Кощеева.

— Не из-за чеснока же отпустил? — вполголоса пошутил Толян.

— А Светку-то жалко, — произнесла Лимонова, не услышав это. — А же на обед хотела бежать, а там снег пошёл. И она мне пуховик свой дала, мол, сбегай в нём, чего мёрзнуть-то? А то у меня только куртёха осеняя была, задубела бы.

— Ты что, была в другой куртке? — я тут же напрягся и переглянулся с посерьёзневшим Толиком.

— Да, в синем, он дома щас. Куда девать-то теперь, не знаю, нету больше Светки-то. Кому возвращать?

Та-а-а-ак, вот и связь. Кто-то следил за погибшей Тимофеевой в день её смерти, но спутал её с Лимоновой из-за одежды. А когда догнал и загнал в безлюдное место, посмотрел в лицо — и понял свою ошибку. Но отпустил, не стал ничего делать, и, возможно, отправился искать зеленоглазую девушку. Хотя они мало похожи, вернее даже, совсем разные.

Но это всё уже интереснее. А погибшая проститутка была без верхней одежды, когда мы её нашли. Кто-то её увёз, потому что сама она так далеко бы по такой погоде не дошла.

— А что ты слышала про нападение на ваш шалман? — спросил я.

— Ну, не знаю, меня-то там не было, на обеде же была, — Лимонова подняла глаза к потолку, вспоминая что-то. — Говорят, какие-то спортсмены напали, всех побили. Я пришла, уже закрыто было. Сказали, пока работать не будем, дома велено ждать, но чтобы сами ничего не промышляли, а если придётся, то чтобы все деньги считали…

— А что насчёт знакомого Светки? — вспомнил я. — Который ей фингал поставил и воспитывал. Миша же его звали?

— А, мальчик-зайчик какой-то, — она отмахнулась. — Влюбился, представляете? Ха! Да такую любовь я бы в гробу видала, нафиг щастье-то такое? У меня вон, муж был, так я от него свалила подальше, от алкашины эдакого, а этот ишо хуже!

— Опиши-ка нам его, — попросил я.

— Ну, симпатишный… вот как он, — Лимонова показала на Толика, и тот

зарделся, даже улыбаться начал. — Высокий… ну, чуть пониже, — она поводила в воздухе рукой, будто показывая отметку. — Ну, не знаю… Светке глаза его нравились, а мне-то что, глаза как глаза, есть с них, что ли? А вот остальное — вредный уж больно. Вот бабка моя права была, что не на рожу-то смотреть надо, а на характер, шоб не шибко бухал и руки не распускал. Слушалась бы её, не пришлось бы на Валерке жениться, и не пришлось бы сюда ехать потом, зарабатывать одним местом. Ну а характер-то у хахаля Светкиного — гамно! — с чувством сказала она. — А я всякого гомна повидала.

Разговор с путаной навёл меня на разные мысли, и пара идеек у меня возникла дополнительно. Но из кабинета ни в чём не разберёшься, девица ушла — надо ехать на место, опера ноги кормят.

Допрошу кого-нибудь с того шалмана, и надо выйти на этого Мишу. Как-то он причастен, не к одному, так к другому. Да и ещё у меня есть слабые зацепки, надо по ним пройтись.

Толику ещё раз скажу рыть со стороны своей бывшей, даже если он переживает, что для всех это будет выглядеть, будто он сводит с ней и её братом счёты из-за недавней ссоры. А мне надо копать со стороны Сафронова, ведь Миша состоит в его банде…

Зазвонил телефон, вырывая меня из размышлений.

— Коренева можно? — попросил недовольный женский голос.

— Толян, тебя, — я показал на аппарат, дождался, когда он возьмёт трубку, и положил свою.

Тот, едва услышав что-то, обрадовался и начал собираться.

Ладно, надо действовать, и заодно — решить для себя несколько вопросов, которые я пока никому не озвучиваю.

— Паха, ты далеко? — в коридоре меня выловил Сафин.

— Да прогуляюсь до рынка, и в морг к Ручке хочу по дороге заглянуть. Если опять не запил, подскажет по одному вопросу.

— О, будь другом, захвати там заключение по Терентьеву, — попросил Руслан. — Я знаю, что Ванька копии заключений делает, как и положено, а то Димка-следак просрал бумажку с экспертизой и на нас теперь валит, а дело в суд направлять надо уже. А если копии нет — пусть по-братски оформит новое заключение вчерашним числом, проставимся.

— Заберу, Маратыч.

— И там участковый трупешник привёз, глянь, есть криминал или нет, — он виновато посмотрел на меня. — А то Суходрищев орёт, типа, проглядели маньяка, поэтому велит теперь каждый труп смотреть на предмет удушения, вдруг ещё есть убийства в серии, а мы не видим. Вот надо даже тех, кто от синьки помер, смотреть. Но просто глянь для приличия, в рапорт я сам запишу.

Ну, генерал Суходольский такой и есть. Если бы Шухов стал генералом (а он не станет, это я знаю точно), то вёл бы себя именно так, а не иначе.

— Паха, погоди! — крикнул Толя из окна, когда я уже вышел на улицу. — Ща, выскочу.

Сан Саныч нетерпеливо тянул меня вперёд и поминутно оглядывался. Соскучился, давно не видел. И всё его теперь радовало, даже снег, который он кусал, ловя снежинки в воздухе.

Толя выскочил без шапки и сразу подбежал ко мне.

— Паха, — с видом заговорщика начал тот и огляделся. — Вот никто не в курсе, и я никому не говорю… но знаю, что у тебя есть бабосики. Слушай, будь другом, займи мне сто баксов. К Новому году отдам.