Прорвемся, опера! Книга 4
Шрифт:
— Ну раз надо, — я полез в кошелёк на ощупь, не доставая его из кармана.
— Да привезли раньше одну штукенцию, а вот бабла нет, — виновато сказал Толик. — Думал, потом привезут, в январе, успел бы накопить.
Ну, Толян долги обычно отдаёт, тут я и не парился, хотя что ему там понравилось на целых сто баксов? Обычно на свиданки и подарки он много не тратит. Ну, раз надо, значит надо. Денег дал. Махнув ему рукой на прощание, я отправился по своим делам.
В морг я Сан Саныча заводить не стал, с такими запахами псу там делать нечего, оставил его посидеть у
Номер запомнил по привычке — 52–27, а под лобовым стеклом был наклеен зелёный талон техосмотра, с большой цифрой 95. Хмыкнул про себя, попадутся гаишникам — огребут штрафов, просрочили на целый год.
Впрочем, предупреждать я их не собирался, а пока смотрел, как машина резко вырвалась из снежного плена и помчалась дальше. Идиоты, ещё врежутся.
— Ну что, эксперты невидимого фронта? — громко объявил я, входя внутрь. — Ваня, а где опять Ручка? Куда делся?
— Эх, — Ванька поднял голову от справки, потёр уставшие глаза и вздохнул. — Вчера он мне позвонил домой отсюда, как раз после того, как Тимофееву привезли, задушенную. Чай будешь?
— Можно, — я кивнул. — И что сказал?
— Что сдаётся санитарам, — судмед отложил написанный листок в сторону и подошёл к подоконнику, где стоял чайник. — Он бухает же, Паха, только выписался из наркологии, и давай каждый день квасить. И по секрету скажу — там он тоже квасил. Выбивал клин клином, и вот результат.
— Опять галюны пошли?
— Угу, — кивнул Ванька, держа чайник под краном и набирая воды. — И что характерно — те же самые. Песни на латыни, только молитвы. Он их даже запомнил. Вот, короче, уехал в наркологию, но в этот раз обещал не бухать, а по-честному лежать и откалываться. Посмотрим.
— И опять на тебя вся работа.
— Да не говори! — он ушёл в коридор, но голос хорошо доносился и оттуда. — Вчера выдернули, а сегодня с шести утра давай мне Конь звонить. Пока нет заключения, стал требовать справку предварительную о времени смерти Тихоновой. А как я её так быстро сделаю? — Ванька вернулся в кабинет. — Ну, допустимые временные рамки указал — всё, что мог в текущих условиях.
— Понятно.
Он убежал, а я остался в кабинете, поглядел справки, поискал копию по давно убитому Терентьеву. Хорошо, что она осталась, а то следак Димка хоть и бумагомарака, но теряет документы часто, поэтому мы с ним работаем по строгой описи, но тут кто-то упустил. Вообще-то все заключения эксперта по закону делаются в двух экземплярах, но Ручке на такие формальности часто было начхать.
— Кстати, там труп привезли, — Ванька зашёл в кабинет с парящим чайником и принялся разливать кипяток по кружкам. — Уже вскрыл, на гистологию и биохимию образцы нарезал, в область отправлю. Но по морфологическим признакам уже могу сказать, что там алкогольная интоксикация, палёной водяры мужик хлебнул. Но кто-то из ваших звонил, требовал удушения искать.
— Благодарю, как раз про это и говорили.
Из морга я пошёл к шалману, но бордель,
Знали бы они, кто он такой. И справедливости не видать, и я ничего не узнал, хотя хотелось пробить об этом Мишане побольше. Спрашивать информаторов смысла нет, он не «синий», а у меня все стукачи — бывшие зеки.
И у рынка я снова увидел бежевую пятёрку. Глаза она мне сильно мозолит, поэтому и отметил её себе, когда увидел снова. Или рожи сидящих внутри мне не нравятся — сам пока не пойму.
Встретить одну и ту же машину дважды в один день — для нашего города не такая уж и невозможная ситуация, город-то небольшой, но как опер такие странности я обычно подмечал. Правда, машина быстро уехала, морды внутри на меня даже не смотрели.
Я вернулся к ГОВД. На крыльце курил Кобылкин, кого-то ожидая, а в уазике с открытым окном сидели пэпсы и курили, обсуждая какой-то фильм. Недалеко от крыльца стоял батин москвич, значит, наконец-то смогу застать его в кабинете.
— Не он, значит, напал на неё? — сразу спросил Кобылкин, едва завидев меня.
— Нет, — я оглядел его с ног до головы. — Кто-то высокий и в маске. На Кащеева не похож, тот низкорослый.
— Как я высокий? — следак заржал.
— Не, ты выше Толяна, а она на нём показывала, говорила, что чуть ниже. И усы бы твои заметила.
— Слушай, Паха, — он отбросил окурок и потёр эти самые усы. Сразу стало видно старый шрам над губой. — Ну, слушай, харэ, давай работать совместно. Ведь если я прав, и Кащей всех душил, больше таких убийств не повторится, верно? Пока он сидит, убивать-то некому. Время покажет, что я прав… ну ты чё? — Кобылкин уставился на меня. — Вот всем говорю, все верят, а ты вот чё-то упрямишься.
— Да потому что есть одна зацепка, и она не укладываются в твою теорию, Гена. А я по опыту не люблю, когда какие-то шероховатости есть.
— Паха, ну вот ты…
Но наш разговор перебили безобразным образом.
— Э, заяц! — заорал какой-то мужик в шапке-ушанке, проходя мимо нас. На детских санках, которые он вёз за собой, лежала фанерная коробка, покрытая штампами почты. — Это ты, заяц? Не узнал, ха! Усищи-то отрастил! Ты чё, сюда переехал? А проставиться?
А, так это прозвище — Заяц. Но к кому он обращается? К следаку? Сан Саныч от криков заволновался и пару раз оглушительно гавкнул.
— Как ты сказал? — злобно спросил Кобылкин.
— Ты же это, Гена? — мужик засмеялся пьяным смехом. — А я смотрю, вроде Заяц наш…
— Так, старшина! — следак громко окликнул ппсников, курящих у в машине. — А чё тут пьяный ходит, голосит на всю катушку, общественный порядок нарушает? У вас чё, показатели по трезвяку уже выполнены?
— Да я ничё, — мужик с санками аж замер на месте. — Я ничё…
Старшина на эти крики вылез из уазика, недовольно посмотрел на следака, но пошёл проверять мужика.
— Так, ну-ка дыхни, — потребовал ппсник.