Прорыв на Харбин
Шрифт:
Вторую боевую задачу Василий взял на себя сам, не дожидаясь приказа, по велению горячего комсомольского сердца. Незадолго до этого дня, отвечая на письмо матери, Марии Елисеевны, он писал: "Мама! Я услышал твой голос, моя старенькая. Если Родина прикажет, я выполню свой солдатский долг. Тебе никогда не будет стыдно за сына". В бою за высоту 172,5 он делом, кровью своей и самой жизнью подтвердил эти слова.
...Она была уже рядом - серая напольная стена дота, щербатая от снарядных разрывов. В темной глубине амбразуры мелькал огонек из ствола пулемета, пули роем свистели над головой. Колесник выдернул из гранаты предохранительную чеку. Бросок, взрыв! Он поднял голову. Дот по-прежнему вел огонь. Вторая граната разорвалась удачнее, в амбразуре, но пулемет замолк лишь на несколько секунд. Колесник оглянулся. Его товарищи лежали в цепи, огонь прижал их к земле. Гранат больше не было. Он встал,
Когда бойцы подбежали к доту, их товарищ уже не дышал. Так, проложив путь наступающей роте, смертью героя пал Василий Степанович Колесник, ефрейтор саперной роты 112-го укрепрайона, комсомолец двадцати двух лет, родом из села Боровое, Харьковской области. Сын Отчизны, отважный солдат. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза...
В результате этого боя батальон капитана Владимира Никаноровича Шевченко прорвался в глубину Дадинцзыского узла сопротивления и первым из группы генерала Максимова прочно оседлал рокаду Мишань - Мулин.
В тот же день, во второй его половине, 409-й пулеметный батальон капитана Сергея Антоновича Бульбы, пробившись между флангами Дадинцзыского и Цзомутайского узлов сопротивления, начал штурм городка Эрженбай. Расположенный здесь японский опорный пункт имел 11 дотов и дзотов. Большинство из них были встроены в фанзы, бетон замазан слоем глины, поэтому отличить дом жилой от дома, в котором находилась огневая точка, было трудно даже с близкого расстояния. Город окружал сплошной противотанковый ров и проволочные заграждения. Пулеметные роты капитана С. Д. Облезина и старшего лейтенанта И. А. Трошкина ворвались в город с севера и юга и при поддержке минометчиков и противотанковых батарей завязали уличный бой. Он продолжался до восьми вечера. Японцы дрались за каждый дом и двор, их приходилось буквально выкуривать из дотов, стреляя по амбразурам прямой наводкой со 100- 200 метров. К исходу 10 августа и здесь, в 8-10 км к юго-западу от высоты 172,5, рокада Мишань - Мулин и стоящий на ней город Эрженбай оказались в наших руках.
Успех сопутствовал и батальонам 6-го укрепрайона, наступавшим на Баньцзыхе (17 км юго-западнее Эрженбая). Прорвавшись в глубину Наньшаньского узла сопротивления и овладев догами на горе Нань-Шань, они ночью вышли на дальние подступы к городу Баньцзыхэ, который, кстати, тоже расположен на мишаньской дороге. Таким образом, группа Максимова уже на второй день операции выполнила малыми силами очень важную задачу. Практически она прорвала долговременную оборону противника на фронте около 70 км и перерезала одну из двух основных коммуникационных линий мищаньской группировки противника.
Докладывая мне об итогах боевого дня, Александр Михайлович Максимов сообщил одну весьма интересную деталь: хотя многие из захваченных дотов строились как пулеметно-артиллерийские или артиллерийские, орудий в них не обнаружили - везде были только пулеметы, иногда по два-три в доте. Это подтверждало наши предположения, что командование Квантунской армии решило использовать Мишаньский УР в качестве прикрытия, а главные силы, в том числе артиллерию, отводит за реку Мулинхэ для последующего контрудара. Так оно и оказалось в действительности. Однако общая обстановка сложилась для врага настолько тяжелая, что уже к исходу 10 августа он вынужден был отбросить всякую мысль о немедленном контрударе и спасать свои дивизии от окружения, от двустороннего охвата их войсками 35-й и 1-й Краснознаменной армий. Большую роль в этом сыграл быстрый прорыв через тайгу нашей ударной группировки 59-го и 26-го стрелковых корпусов.
Итак, вернемся на это направление и проследим, как развивались здесь события в первые дни. В час ночи 9 августа вместе с разведчиками границу пересекли группы саперов. Они были сформированы и снаряжены в соответствии с задачей каждой из них. Семь групп вели инженерную разведку колонных путей через горную тайгу, выбирали маршруты для стрелковых полков. Легко сказать: выбирали! Представьте на минуту: тьма кромешная, проливной дождь, крутые скользкие склоны перемежаются болотами, вокруг заваленный буреломом и переплетенный лианами лес, ориентиров, естественно, никаких, кроме намагниченной стрелки компаса. Угол между стрелкой и визиром указывает лишь общее направление, которое где-то там, за 18-20 км, должно вывести данный стрелковый полк на дорогу. А здесь, прямо перед саперами-разведчиками, русло ручья. На карте он обозначен едва заметной синенькой линией,
Высокая профессиональная подготовка, физическая выносливость, умение безошибочно и быстро ориентироваться в самых сложных условиях - все это обеспечило в целом успех инженерной разведки в полосах 59-го и 26-го корпусов. Отлично проявили себя саперы 22-й стрелковой дивизии во главе с дивизионным инженером капитаном Н. Г. Дрондиным. Опытный таежник, он сам наметил трассу, да так умело, что прокладка двух колонных путей, валка леса, укладка настилов и гатей через болота потребовали минимального (по сравнению с другими дивизиями) времени. Отсюда и высокие темпы продвижения 22-й Краснодарской через тайгу.
Понятие "высокие темпы" надо рассматривать с учетом описанной выше обстановки. Танкист, да и пехотинец, которым не приходилось пробиваться через таежные дебри, возможно, лишь улыбнутся, когда прочитают, что продвижение по 500-700 метров в час нас удовлетворяло. Этим скептикам отвечу цифрами. В той же 22-й дивизии из 20 км, пройденных за первые сутки (считая вместе оба маршрута), на восьми километрах пришлось выкладывать сплошной настил, то есть деревья, сваленные танками и распиленные на бревна. С самого начала стало ясно, что одним саперам, 16 батальонам{29}, все-таки не справиться с колоссальным объемом работы. Поэтому к ней были подключены стрелковые полки из вторых эшелонов дивизий, а затем и артиллеристы и тыловые части, а в конце концов все, кто продвигался по колонным путям. И пока мы не вышли из тайги на дороги, более двух третей личного состава армии было занято дорожными работами. Тяжело дались нам эти таежные километры, но зато и результат прорыва превзошел все предварительные расчеты, в том числе по срокам.
Вместе с инженерной разведкой пути, непосредственно занятой на маршрутах, были высланы и группы саперов в глубокий тыл противника, к реке Шитоухэ, и еще дальше, к Мулину, к реке Мулинхэ. Группа старшего лейтенанта А. Г. Киселева (26-й стрелковый корпус) обследовала реку Шитоухэ и проходившую по ее берегу дорогу на Чангулинь. Киселев доложил по радио необходимые данные. Они сводились к тому, что Шитоухэ, несмотря на летний паводок, вполне преодолима вброд и пехотой, и танками, и артиллерией. Но дорога на Чангулинь очень плохая. Многочисленные деревянные мосты и дренажные трубы прогнили и могут обеспечить пропуск грузов в 4-5 тонн, не более.
Группа старшего лейтенанта М. В. Долгих (27-я инженерно-саперная бригада) проникла еще дальше в глубь обороны противника - на 35 км, до второго оборонительного рубежа на реке Мулинхэ. Тоже по радио мы приняли очень важные сведения о недавно построенном мосте в Мулине и точные координаты разведанных бродов. Все эти данные пригодились штабу армии уже 10 августа, когда были введены в прорыв передовые отряды стрелковых корпусов - 75-я и 257-я танковые бригады.
В тот же день ценную информацию передала и упоминавшаяся уже разведгруппа старшего сержанта Ковальчука. Он действовал исключительно смело и грамотно. Высота, которую Ковальчук выбрал для наблюдения, находилась в 2 км юго-западнее Мулина. С нее разведчики видели и полевой аэродром с самолетами, и развилку грунтовых дорог вблизи города, и железнодорожную станцию. Таким образом, весь график работы этого узла, прибытие и отбытие воинских эшелонов, время и направление передвижений войсковых колонн по грунтовым дорогам, интенсивность авиационных полетов и многие другие сведения докладывались в штаб армии по рации. Но Ковальчук не ограничился только наблюдением. Его группа захватила в деревне Сяоченцзы японского офицера, от него узнали, что гарнизон в Мулине состоит из двух пехотных батальонов, а 80 танков, давно уже фигурировавших в наших разведсводках, - всего лишь деревянные макеты. Ковальчук и эти показания проверил. Нашел китайца, говорившего по-русски, а с его по-мощью и других местных жителей. Они выполнили его задание, и дислокация вражеского гарнизона прояснилась до деталей. Уже потом полковник Шиошвили пожурил старшего сержанта за рискованный эксперимент - ведь разведчик мог натолкнуться на человека, состоявшего на службе у противника. Но дело было сделано, и сделано блестяще. Другого слова не подберешь.