Прорыв реальности
Шрифт:
Упырь быстро осмотрел Михайловского. Проверил пульс – еле-еле, но прощупывается.
– Живой он… Ты же фельдшер, чего разрыдался тут, как фонтан слез?! Не мог проверить?
– Я… Я растерялся… – всхлипывая, промямлил Эдуард.
– Так… Что же с ним такое…
Все мышцы Михайловского были напряжены, глаза остекленели, зрачки на свет не реагировали. Руки были сжаты в кулаки.
В кулаки…
– Ну-ка, помоги, – Упырь толкнул референта локтем в бок и принялся разжимать пальцы Михайловского. Совместными
– Что это за фигня?! – злобно спросил Упырь. – Была у него такая?
– Я… Я не видел…
– Володя?! – Упырь повернулся к Белову. Тот стоял, побледнев и прислонившись к стене.
– Он подобрал возле метро… Я говорил, что не надо брать!
– Подобрал. Понятно.
Упырь взял со стола карандаш и осторожно постучал по камешку. Тот слегка засветился и тут же погас.
– Артефакт, чува-ак, – тоном заправского специалиста сказал Аспирин. – Я такого раньше не видел, но сто пудов артефакт, зуб даю.
Упырь позаимствовал из письменного прибора еще один карандаш, потом аккуратно, словно суши палочками, ухватил артефакт и бросил его в ящик стола. Подумал и заклеил ящик скотчем.
Михайловский все так же лежал, словно мертвая царевна в ожидании семи богатырей, или кто там ее домогался в сказке Пушкина – Упырь читал в школе, но давно забыл за ненадобностью.
– Сделайте что-нибудь, – попросил Белов.
– А что я сделаю?! – вызверился на него Упырь. – Я же не знаю, что это за артефакт, чем нейтрализуется его действие и нейтрализуется ли вообще… Черт, я вообще не разбираюсь в местных артефактах, в них даже Центр Аномальных Явлений не разбирается, потому что они тут появляются, как грибы после дождя, и их не успевают изучать… А потому я вас предупреждал еще в самом начале! Не надо! Хватать! Ничего! Без спроса!
Последние слова сталкер выкрикнул, размахивая в такт кулаком перед носом референта.
– Но он умирает…
– Тьфу ты!
Упырь вновь наклонился над Михайловским. Потом вытащил из чехла нож и задумался, выбирая точку.
– Что вы собираетесь делать? Вы с ума сошли?! – вновь влез Белов, хотя минуту назад как раз просил сделать хоть что-нибудь.
– Братцы, подержите их с Эдиком, – буркнул Упырь и вонзил острие ножа в мочку уха Михайловского. Продюсера словно электрическим током подбросило. С воплем он оттолкнул Упыря, перекатился в сторону, ударился о письменный стол и схватился за ухо.
– Сработало, – удовлетворенно сказал Аспирин, державший обмякшего актера.
– Как это вы?! – В голосе Эдуарда звучал профессиональный интерес.
– Повезло. – Упырь обтер нож о штанину и убрал в чехол. Михайловский с ужасом смотрел на него, тяжело дыша и продолжая зажимать рану. Между пальцев струилась кровь. – Перевяжи босса… Короче, есть аномалии, которые человека приковывают. Обездвиживают. Артефактов таких я раньше не видел, но вот столкнулся… Ну и подумал –
– Бритва Оккама, – кивнул референт.
– Вот именно. Я знаю, что это такое, Эдуард, не удивляйтесь. Если так убирают судорогу – я вот когда далеко заплываю на море, всегда к трусам булавку цепляю, – то почему бы и здесь не уколоться? Видите, сработало…
– Как часы, чува-ак, – добавил Аспирин. – Продюсёр, как самочувствие? Алё?
– Больно, – заплетающимся языком пролепетал Михайловский.
– А нечего было дергаться. Я всего-то хотел чутка кольнуть, а вы дернулись, вот и разрезал… Да забинтуй ты уже ему ухо, а то на полу словно свинью резали!
– А… Да… – опомнился референт и полез за аптечкой. Достал обеззараживающий спрей в пластиковом баллончике и тут же уронил, потому что школа наполнилась детскими криками, топотом, гамом, а все это перекрывал дребезжащий звонок.
Михайловский забился еще глубже под стол; Соболь, стоявший ближе всех к двери, на цыпочках подошел к ней и приоткрыл. Шум усилился.
– Никого, – спокойно сказал Соболь, выглянув.
– Бывает. Закрой.
Упырю было не по себе, но он старался не подавать вида. В конце концов, не страшнее, чем было в брошенном колхозе Черепаново, когда одна дурочка случайно сняла трубку звонящего телефона.
– …Лиза! Лиза, бери детей, документы, деньги и скорее к администрации! – кричал в трубке мужской голос. – Оттуда пойдут автобусы! Ничего больше не бери, багаж с собой нельзя! Я на базе, приеду позже, за меня не волнуйся! Военные говорят, что все будет в порядке… Лиза! Лиза!..
Голоса из прошлого. Поэтому никогда не нужно в Зоне брать телефонные трубки, можно сойти с ума. И сходили.
Здесь, похоже, то же самое. Ничего страшного, просто иллюзия. Иллюзия…
– Татьяна Валерьевна! Татьяна Валерьевна, вы здесь?! – раздался из-за двери детский голосок. Шум и топот моментально стихли, звонок тоже.
Все замерли. Михаловский тихо скулил, размазывая по лицу кровь.
– Татьяна Валерьевна…
Ребенок был того возраста, когда сложно определить, девочка говорит или мальчик.
– Татьяна Валерьевна, мне можно войти?
Упырь похолодел, увидев, как круглая дверная ручка поворачивается. Кто-то пытался открыть ее с той стороны. И открыл бы, если бы Соболь быстро не защелкнул второй замок, внутренний.
Ручка подергалась, и голосок повторил:
– Татьяна Валерьевна! Пожалуйста, откройте… Мне страшно! Я тут совсем один!
Володя Белов впился зубами в побелевшие костяшки пальцев. Хорошо хоть не кричит глупостей вроде «Откройте, там же ребенок!». И вообще хорошо, что все молчат. То, что с той стороны двери, их не услышит.
Ручка снова повернулась, потом дверь мелко задрожала, словно кто-то тряс ее. Соболь протянул руку к лежащему на диване ружью, взял его и направил на дверной проем на уровне живота взрослого человека. То есть головы ребенка. Упырь помахал в воздухе рукой – не стреляй, хотя Соболь и не стал бы стрелять без нужды.