Прорыв выживших. Выжженные земли
Шрифт:
— Суровые тут люди, как погляжу.
— Дык ведь, Сибирь, как никак…
— Аллейкум ассалам, уважаемые!
— Ваалейкум ассалам, Мустафа!
— Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
— Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? — ответил Вагиз, — сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
— Как скажешь, о мудрейший.
Аксакал,
— Вы слышали, уважаемые, — начал он, не допив даже первую пиалу, так не терпелось сообщить остальным горячую новость, — под Новичомогом вырезали целый кишлак.
— Ты думаешь, это сделали джигиты баши, пошли Аллах ему здоровья? — спросил Абдулла.
— Нет. Пришли наемники со стороны Узбекистана. Там им стало плохо, Сарыбек-Шах захватывает всё новые земли, а те, кто служил его врагам, бегут, куда могут.
— Разве шах не нанимает воинов?
— Нанимает. Но не перебежчиков. Тем нет пощады. Войска Хорезма уже подошли к Самарканду. Наемники бегут, как тушканчики от лисы.
— Откуда знаешь, что кишлак вырезали именно наемники? — поинтересовался Вагиз. — Может, кто-то сваливает на них вину? У Пенджикента много врагов.
— Нет, наемники. Они ненадолго пережили своих жертв.
— Шакалы пустыни оказались столь неумелы, что пенджикентцы застали их врасплох?
— О нет, уважаемые, — Мустафа сделал паузу, растягивая момент, — это были опытные бойцы. Но они захотели обидеть язык Ирбиса.
— Что??? — хором удивились аксакалы, — самоубийство великий грех! Их души будут вечно гореть в огне Джаханнама! Или эти глупые люди не знали, что делает Леопард гор с обидевшими его уши?
— То мне неведомо, уважаемые. Но Снежный барс опять доказал, что его правила по-прежнему незыблемы, подобно Корану, а обещания столь же крепки, сколь и слово Пророка.
Аксакалы немного помолчали, обдумывая ошеломляющие новости. Давно уже никто не пытался проверить Посредника на крепость. Последним это сделал год назад Ильяс Ниязов. Отчаянный дехканин вырезал знак Ирбиса на воротах своего дома, чтобы защититься от постоянных грабежей джигитов баши. Джигиты не решились переступить через страшный знак. Но ровно через неделю Ильяс сгорел вместе со всей семьей и хозяйством. Пожар был настолько страшный, что на пепелище не осталось даже костей несчастных — всё выгорело дотла. А на дереве, что росло напротив сожженного дома, нашли нарисованный побелкой знак Посредника. Большую смелость надо иметь, чтобы покуситься на людей Леопарда Гор. Очень большую…
— Удивительную новость сообщил ты, Мустафа, — нарушил, наконец, молчание Вагиз. — По сравнению с ней все остальные — новорожденные ягнята рядом с матерым бараном.
— А можно посмотреть на этих ягнят, Вагиз-джан? Или страшная весть насухо опустошила хурджин?
— Конечно, уважаемый! Баши опять сделал предложение матчинским братьям стать его сыновьями. А те снова сказали: «кому
— За что он так ненавидит нашего правителя?
— Это знает только Аллах…
— Похоже, быть новой войне с Матчой. — задумчиво произнес Абдулла.
— Тогда и с Пенджикентом тоже, — ответил Вагиз.
— Что, Саттах-беку тоже было сделано подобное предложение?
— Да. И бек ответил, что не может пойти в сыновья к тому, кому годится в отцы…
Аксакалы опять замолчали.
— Нет, — сказал Мустафа, — на двоих одновременно у баши не хватит сил… Война будет только с одним… Интересно, с кем?..
— Стратеги, — язвительно произнес старый Шамси, вставая с соседнего дастархана. — Да ни с кем не будет. Баши все силы держит на Анзобском перевале. На юге сейчас затишье. Урусы в Душанбе только и ждут, чтобы им дали шанс. Баши сейчас не до Матчи с Пенджикентом.
Старик ушел, слегка припадая на левую ногу. Собеседники проводили его взглядом.
— Стареет «железный Шамси».
– произнес Абдулла, — раньше он не говорил глупостей.
— Ну так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
— Кто считает чужие годы, уважаемые. Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят три года. И надо сказать, голова у него светлая…
— Ну, здравствуй, товарищ полковник!
Невысокий худощавый мужчина лет за пятьдесят уверенно вошел в кабинет Пчелинцева и протянул хозяину руку.
— И тебе не хворать, господин смотрящий, — отозвался тот, криво усмехаясь, но на пожатие ответил.
— Всё не можешь забыть моё происхождение? — усмехнулся гость. — Зря, батенька, зря. Мы уже десятилетие, как легитимная власть. Товарищ Хрущев столько не продержался. Не говоря уже о Ельцине или Горбачеве. Годика через три, глядишь, еще и выборы забабахаю. Прямые и всеобщие. И референдум какой-нибудь…
— Вот знал я, что прячется в тебе гнилое либерастическое нутро. И это при такой-то фамилии!
— И чем тебе не нравится моя фамилия? Между прочим, только благодаря ей слово «товарищ» — официальное обращение в Новосибе. Народу приятно, что им руководит товарищ Сухов…
— Это их демократы до войны так достали… Ладно, Валерий Николаевич, рассказывай, с чем приехал. Ни на минуту не поверю, что запросто так в гости заскочил.
— Не просто, Глебыч, не просто… Проблемка нарисовалась… Даже и не знаю, с чего начать…
— Сначала начинай, сначала…
— Сначала Война была, это ты и без меня знаешь. А по итогам Войны этой к власти в Энске пришел бывший московский бандит Валера Сухой, он же товарищ Сухов, уважаемый градоначальник сей административной единицы по настоящий день…