Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов
Шрифт:
Остатки танкового батальона и самоходки стояли в редком сосняке.
Защита так себе, но лучше, чем открытое место. Пехотинцы восстанавливали обрушенные траншеи, окапывалась противотанковая батарея.
Основная часть пехоты, в том числе и на грузовиках, находилась здесь же, в лесу. Отдыхали и ждали команды. Наступать без поддержки танков опасно. Уцелевшие экипажи по приказу хозяйственного капитана Болотова рыли капониры.
Понемногу копали укрытия и самоходчики. Только работников не хватало. Почти
У Чистякова контуженный наводчик Хлебников прилег отдохнуть. В санроту он не пошел, сказал, что пройдет и так. Но и без контузии Федор Хлебников, вдоволь перекопавший земли на стройке еще до войны, это дело не любил.
За троих работал бывший колхозник, начинавший свой путь в пехоте, Вася Манихин. Старался стрелок-радист Леша Савин, работал и Чистяков. В таких вопросах все были равны.
Подошел комбат Болотов. После приятного разговора с комполка, он тоже выпил и обходил свое хозяйство, куда временно входили обе самоходные установки. Настроен капитан был благодушно. В разговоре с Полищуком он уловил намек на майорское звание, которое полагалось ему и по должности, и по выслуге.
Угостил папиросами Чистякова и Авдеева. Посочувствовал Степану Авдееву.
– Болят ожоги?
– Ноют, мать их так!
– Знакомое дело. Меня тоже крепко под Киевом прижало. Два месяца в госпитале отлежал. Ну, «пантеру» ты мастерски накрыл. Считай, орден тебе обеспечен.
– Я не против, – засмеялся Авдеев. – Экипаж только не забудьте. Воюем вместе.
– И экипаж представлю. К медалям. Опасная штука, я подъезжал. Хотя боковая броня так себе. А ты, Александр, капониром занялся, – капитан наконец обратил внимание на Чистякова. – Нужное дело.
Старший лейтенант подрубил лопатой корень. Выбросил наверх очередную порцию песчаной земли и, разогнувшись, ответил:
– Кому танки подбивать, а кто землю рыть умеет. Каждому свое.
И снова заработал отточенной лопатой. Шанцевый инструмент в его батарее содержался в порядке. Оба экипажа самоходчиков насторожились. Своего комбата (то бишь командира батареи) они уважали за решительность в бою, меткую стрельбу и простоту в обращении. Если разобраться, то Болотову следовало сказать ему спасибо за успешный прорыв обороны.
По каменистой никудышной колее, рискуя свалиться с откоса, Чистяков вывел четыре машины во фланг немецкой обороны. Разбили три дота, закопанный в землю Т-4, три пушки и минометы.
Узелок еще тот! Разведку фрицы в момент прикончили. А двинулся бы напролом батальон, сожгли бы его орудийным огнем из своих каменных укрытий.
Болотов потоптался, похвалил еще раз Авдеева. Он знал, что несправедлив к командиру батареи, но сумел убедить себя, что сам сыграл главную роль. А Чистяков лишь немного помог.
Скоро подъедет командир полка, дотошный хохол Полищук, начнет расспрашивать, что и как. И получается, что пришлый командир батареи взял инициативу в свои руки. Размолотил основные укрепления и дал
Портил настроение и другой факт. Бежавшие из укрепления расчеты орудий, минометов и остальной гарнизон, отсидевшись в укрытии, незаметно отступили. И ушли бы безнаказанно, если бы не угодили под удар мотопехотного полка.
Танков у пехоты не было, зато имелись в достатке пулеметы. Да и что для штурмового полка какая-то сотня отступавших фрицев? Побили-постреляли на ходу и еще хвалились трофеями.
И будто нарочно, чтобы подразнить Болотова, подарили Чистякову в благодарность за разбитые укрепления пятнадцатизарядный автоматический «вальтер», который тот передал своему наводчику. У Чистякова имелся штатный ТТ и трофейный «парабеллум». В третьем пистолете он не нуждался. Мог бы догадаться и подарить Болотову. Не захотел, гордый слишком!
На самом деле Саша Чистяков о подарке сильно не задумывался. Увидел, что Васе Манихину понравился вороненый, хорошо отделанный пистолет, да еще с таким емким магазином, вот и подарил. Тот обрадовался, нацепил кобуру сразу на пояс и обещал поставить на ужин фляжку спирта.
Наводчик Хлебников, дремавший в тени, приоткрыл один и другой глаз, перевернулся с боку на бок.
– Лейтенант Авдеев – молодец. Совершенно справедливо вы это, товарищ капитан, заметили. Наводчик у него, Лагута Иван, метко бьет. И остальной экипаж наград достоин. Миша Щуков отличным командиром был. Погиб в атаке вместе со всем экипажем, как герой.
Хлебников, кряхтя, поднялся и, загибая пальцы, стал перечислять:
– Мы двумя самоходками и с вашим взводным хорошо укрепления покрошили. Дот был, стены метр толщины. Вдребезги! Два пулеметных дота тоже в пыль. Всю артиллерию и танк закопанный раскатали.
Болотов понял, что самоходчики специально не упоминают своего командира. Издеваются над капитаном или ждут, что он сам заслуги Чистякова отметит.
Комбат посопел, хотел сказать что-то доброе в адрес Чистякова. Мешало самолюбие. В мозгу туго провернулась другая мысль. Он отрывисто приказал, ни к кому не обращаясь:
– Поглубже капониры ройте. Ваши «сушки» покрупнее танков. Их укрыть надежнее надо.
– Не «сушки», а «зверобои», – поправил капитана обычно молчавший лейтенант Авдеев. – Товарищ Чистяков два «тигра» под Орлом уделал, а мы «пантеру» сегодня, не считая мелочовки.
Болотов ничего не ответил и зашагал в сопровождении помощника к себе. Поговорили, как меду напились.
Подошли основные силы. Тяжелые самоходно-артиллерийские полки, насчитывающие ранее по штату двенадцать машин, укрупнялись. Планировалось увеличить число машин в батареях до пяти вместо трех и довести численность полка до двадцати одной самоходной установки.
Но все это были лишь планы. В связи с нехваткой техники полк Пантелеева, понесший значительные потери, получил лишь четыре машины. Одну из них подполковник передал Чистякову.