Прорыв. Боевое задание
Шрифт:
— Не подойдет, — отверг это предложение Федя Сташевский, — шуму будет много, а толку мало. Может, мелкими группами?
— Силы распылим и все, — возразил Андреев. — Силы распылять не надо, черт знает, с чем мы здесь столкнемся.
— Место тихое, — сказал Федя, — можешь мне поверить. И охрана небольшая. Мои ребята тут несколько дней наблюдали.
— Наверное сделаем так, — наконец, решился Васенев. — Разделимся на две группы: одна начнет с востока, другая с запада.
На том и остановились. Группа, которую возглавит Васенев, начнет с востока, а группа Непейпиво, в которую
Стало совсем темно. Ночь наступала ветреная. Тоскливо шумели сосны, жутковато было от их неумолчного шума. Непейпиво увел своих хлопцев ближе к месту работы. Васеневская группа тоже заняла исходный рубеж.
Из Брянска прогромыхал эшелон. Ни огонька. Грохотали колеса на стыках, тяжело, надсадно. Сковырнуть бы его с рельсов, но нельзя пока.
Васенев то и дело посматривает на циферблат часов — стрелки и цифры пульсируют бледным светом. Осталось еще полчаса.
Медленно, мучительно медленно ползет время. Мишка Качанов жарко шепчет в ухо:
— Может, пора, товарищ лейтенант?
— Жди команды, Качанов.
— Да ведь все жданки лопнули.
Сержант разыскал Лукина, тихо спросил:
— Как самочувствие, Юра?
— Хорошее, товарищ сержант.
— Вместе лучше?
— Еще бы!
Федя-разведчик говорит вполголоса Васеневу:
— Когда пойдем, слишком вправо не забирайте. Там брали глину и выкопали большую яму.
— Учтем.
На дороге вспыхнул огонек и погас. Патрульные. Их немного. Они проходят мимо. Глухо, но явственно откуда-то донеслись мощные взрывы. Один, другой... Все прислушались. Что бы это значило?
— Наши бомбят Брянск, — пояснил Федя — он все знал.
Мишка заметил:
— Приятная музыка.
— А еще летают кукурузники, — начал было Лукин, вспомнив поход со Стариком и Щуко. Но его осадил Ишакин:
— Помолчи-ка в тряпочку, кукурузник.
Васенев еще раз посмотрел на часы и чуть дрогнувшим голосом проговорил:
— Пора, ребята!
Автоматчики, ведомые Федей Сташевским, двинулись вперед. За ними поспевали гвардейцы, обремененные грузом взрывчатки. Шли, рассыпавшись на всякий случай, хотя и знали, что бункеров здесь нет. Возле самого полотна наткнулись на колючую проволоку — на спирали Бруно. Врезался в них один автоматчик, сильно поцарапался. Пришлось его отправить в лес. Гвардейцы, имевшие с такими спиралями дело, когда работали на разминировании, быстро расчистили проход. Пока все было тихо. Патрули не дали о себе знать даже тогда, когда партизаны возились со спиралями. На полотне Васенев оставил заслон из десяти автоматчиков, чтоб он охранял подступы с востока, а с другими автоматчиками и подрывниками пошел на сближение с Непейпиво. Там громыхнула автоматная очередь, и опять тишина. Когда отдалились от заслона метров на триста, Андреев приказал Качанову:
— Твое место здесь.
Мишка с облегчением опустил на шпалу связку тола и сказал самому себе:
— Сейчас мы ее, голубушку, пристроим.
— Без сигнала шнур не поджигать, — напомнил сержант. — Если пойдет эшелон — пропустить.
— Ясно, товарищ сержант.
Остальные двинулись дальше. Удивительно — куда
Мишка Качанов, тихонько насвистывая веселенький мотивчик, принялся за работу. Под рельсами выкопал финкой углубление, засунул туда связку тола, вставил взрыватель с бикфордовым шнуром. И порядок. Минутное дело. Когда остальные подрывники так же закончат работу, в небе вспыхнет зеленая ракета. Тогда Мишка запалит шнур. А теперь можно отдохнуть.
Качанов сполз с полотна в траву, лег на живот и прислушался. Ничего не слыхать. Только ветер шумит и все. На землю упали первые крупные капли дождя. Одна попала на руку — холодная. Васенев, наверно, уже соединился с Непейпиво. Ишакин какой-то совсем непонятный стал. Молчит и только огрызается. Что-то у них с сержантом стряслось. Сержант на него и не смотрит. И гвардейского знака на гимнастерке нет. Куда подевался? Юрка Лукин здорово возмужал, пока скитался один, а наивность осталась в нем. Давеча ни к селу ни к городу вякнул о кукурузниках.
Мишке показалось, будто кто-то за полотном шевелится. Ветер? Вроде... Но нет... Кто-то разговаривает. Тихо, тихо. Ближе. Ага, кто-то идет к полотну, с той стороны. Мишка плотнее прижался к земле, приготовил автомат. Может, свои? Шаги заскрипели на гравии. Проглядываются два силуэта — один длинный, другой до плеча ему. Говорят по-русски. Мишка слышит отчетливо:
— Ушли, — сказал один.
— Может, нам показалось? И не было никого?
— Я ж видел. Их много. И шаги слышал.
— То ветер шумел.
— Иди-ко ты! Будто партизан от ветра не различу.
Патрули, сволочи, из русских изменников. Мишка положил палец на спусковой крючок и самым обыкновенным голосом проговорил:
— Ага! Мне только вас и не доставало! А ну бросай оружие!
Патрульные онемели. Потом бросились наутек. Мишка нажал спусковой крючок. Автомат запрыгал, как живой, сотрясая плечо. Один патрульный по-заячьи взвизгнул и упал. Другой залепетал:
— Не стреляй, не стреляй!
Но Мишку уже нельзя было остановить. Через несколько минут прибежал связной от Васенева и опросил, что тут за стрельба. Мишку вдруг охватил озноб, зуб не попадал на зуб. Наконец, он ответил:
— Да, вот, с визитом вежливости были.
— Кто?
— Ты посмотри, они там валяются.
В цепочке подрывников Андреев оказался самым крайним, дальше уже начинался участок Вани Маркова. Лейтенант и командир автоматчиков стояли невдалеке и о чем-то переговаривались вполголоса. Григорию хотелось, чтобы эта операция прошла без осложнений, это ведь первое для него крупное самостоятельное задание. Пройдет хорошо, лейтенант почувствует в себе силу и уверенность. Андреев уже заканчивал установку заряда, когда услышал автоматные очереди. Началось? Вернулся связной и доложил, что на Качанова напоролись патрули. Вот оно что. Васенев спросил: