Прорыв. Боевое задание

Аношкин Михаил Петрович

— Вчера оттуда Анатолий Иванович, — кивнул Иванов на своего товарища.

— Можно, — согласился Жлоба, и, кажется, Андреев впервые за весь день услышал голос рыжего усача. Тот взял листок, подсунул под него тетрадь, предложенную Григорием, и принялся рисовать. Все внимательно следили за ним. На станции пять путей, с южной стороны примыкает небольшой поселок, домов в тридцать. Лес подходит с северной стороны и обрывается метров за сто от железнодорожного полотна. В этом промежутке в одном конце была свалка, в другом когда-то

брали глину и накопали ям, рядом собраны в кучу старые, использованные шпалы. Станционный домик примостился со стороны поселка, потом маленький пакгауз и, пожалуй, все.

На станции поезда обычно задерживаются мало, но эшелоны, которые застряли на ней, охраняются. В конце каждого эшелона вагон с охраной. Однако наверняка этого Жлоба не утверждал. Одно знал отлично: немцы здесь непуганые и не особенно опасаются. Поэтому действовать надо смело и решительно. Партизанский отряд второй день находился близ станции, Жлоба поведет его сам.

— Куда мы сейчас выйдем? — опросил Петро.

— С севера..

— Добре.

— По-моему, одну роту надо и со стороны поселка послать, — высказался Микола.

— Нельзя, — отверг это предложение Петро, — нельзя так делать, друг Микола. Нельзя, нельзя...

Задумался Петро. Как же лучше? Конечно, с двух сторон стукнуть немцев — больше эффекта, но так можно перестрелять и своих. А что, если во время налета с какой-нибудь стороны появится новый эшелон да вдруг еще с войсками? Всего скорее такой эшелон появится с запада.

— Сколько у вас народу? — опросил Петро Жлобу.

— Двадцать три.

— Ничего, подходящие?

— Не бойцы, конечно, но в армии многие служили.

— Вот вам задача: километрах в трех от станции с западной стороны разберите путь.

— У нас мины есть.

— Во, это еще лучше. Поставьте мину.

— Сколько бойцов у тебя с оружием? — спросил Петро у Грачева.

— Десять.

— Микола, дай ему еще десять хлопцев. Прикроешь нас с востока. Ясно?

— Ясно, товарищ командир! — откликнулся Грачев.

— Ты, Микола, со своими идешь первым. Возьмешь вдобавок еще один взвод. Охрану уничтожишь, эшелон с боеприпасами забросать гранатами. Остальные ждут на исходных позициях. Если Миколе достанется туго, вступать в бой всем.

— А те без оружия? — спросил Григорий.

— Там видно будет. И предупредите их, Грачев, пусть под ногами не путаются, оружие пусть добывают, а под ногами не путаются.

И отряд продолжал путь. Григорий держался рядом с Игониным. Сказал:

— Здорово, однако, ты.

— Чего здорово? — не понял Петро.

— Да распорядился-то.

— А! — отмахнулся Петро. — Нужда заставит калачики есть. Приспичит, так не то еще сделаешь. Был бы Анжеров, разве он бы так распорядился? А я что? Темный человек в военном деле.

— Самокритика — хорошее дело, — улыбнулся Андреев.

— Какая к черту это самокритика? Сами себя критикуют те, кто

что-то умеет делать, да ошибается. А я честно признаюсь в своей беспомощности. Ты вот, кажется, грамотный, политруком зовешься, а этого понять не можешь.

— Понимаю.

— Ладно. Вот грохнем по станции и тогда увидим: правильно я распорядился или нет. А то накостыляет нам с тобой немец по шее, тогда неизвестно еще, о чем ты будешь петь. Может, потащишь меня в трибунал.

— Ох и любишь же ты загибать, Петро.

— Коли загибать люблю, тогда нечего и воду в ступе толочь.

К станции вышли к одиннадцати часам ночи. Погода, словно по заказу, испортилась, закрапал мелкий теплый дождь. Темным-темно стало. Жлоба доложил Петру, что отправляется к своему отряду. Еще раз уточнили задачу, и Жлоба бесшумно растаял в темноте. Иванов остался с Игониным. Послали вперед разведку. Она вернулась вскоре. На станции спокойно. Действительно, стоят три эшелона. Чем они нагружены, выявить не удалось. Зато определили точно, в каких вагонах живет охрана: слышно, как пиликают на губных гармошках, курят совершенно открыто, в двух вагонах горит свет безо всякой маскировки.

— Ну, что ж, — сказал Петро Грачеву и Миколе. — Пора! Ты подождешь, пока Грачев выдвинется на восточный край станции. Десяти минут хватит, Грачев?

— Хватит.

— Давайте бегом. — Когда Грачев убежал, Петро сказал Миколе: — Возьми с собой разведчиков, пусть они покажут тебе вагоны с охраной. Ударь сначала по этим вагонам. Постарайся подойти незаметно. Легче будет расколошматить охрану. Давай, действуй!

Убежал и Микола. Петро взял с собой отделение автоматчиков, связного Сашу и Иванова, вместе с ними выдвинулся на опушку леса, залег там: отсюда хорошо наблюдать за боем. Андреева оставил с остальной частью батальона. В случае надобности обещал прислать Сашу.

Темно и прохладно. Сверху сыплется мелкий дождик, но в самую чащу леса он не попадает. Сосны наверху тоскливо шумят от ветерка, задерживают дождик. Кто-то закрылся плащ-палаткой и курит. Андреев пошел туда, ругнулся злым шепотом:

— А ну прекратить! — цигарка погасла. Рядом шепчутся двое. Пусть шепчутся. Где-то свистнул паровоз, приближаясь. Неужели ребята ввяжутся в бой раньше, чем пройдет этот поезд? Неужели они его не слышат? Да, идет он с востока. Шум нарастает и нарастает. Эшелон уже почти рядом.

Шумят сосны. Шепчутся бойцы. Совсем недалеко грохочут колеса вражеского эшелона. А там, на опушке, затаились бойцы. Нет, они, конечно, слышат грохот колес и не начнут раньше времени.

И вдруг подумал Андреев: как это на руку Миколе! Когда эшелон загрохочет по станционным путям, легко и незаметно можно подкрасться к вагонам, где живет охрана.

Эшелон уже грохочет на станции, не сбавляет ход. Протяжный гудок. На проход идет. Иди, иди, а то попадет и тебе. Все дело испортить можешь!