Прорыв. Боевое задание
Шрифт:
— Мог.
— Почему не спросил? А меня ждала маленькая девчушка, опухшая от голода, я обещал принести ей сухарь.
— Хорошо, не будем об этом.
— Нет, будем. Нужно договориться раз и навсегда. Нельзя, чтоб такое повторялось, нельзя, чтоб мы разговаривали на разных языках и не понимали друг друга. Неужели ты считаешь, что у меня нет других забот, как насолить тебе или обвести вокруг пальца?
— Я так не считаю.
— Почему ж тогда цепляешься за любую малость? Чего добиваешься?
—
Васенев направился к машине, не ответив на вопрос сержанта. Он сердился на Андреева за его резкий ответ там, на вырубке, и на себя, потому что чувствовал свою неправоту. Конечно, нужно было спросить, куда хотел идти сержант, тогда не было бы размолвки. А вот не мог сдержаться никак, помимо воли получалось как-то. А Андреев камня за пазухой держать не умеет, говорит напрямик. Это хорошо. И как бы ни больно было Васеневу, но сержанту он был благодарен за это.
Пикап, подпрыгивая на неровностях, продолжал путь.
Вскоре дорога нырнула в темный бор, в самой гущине его шофер свернул на еле приметную тележную дорогу. Колеи заросли ярко-зеленой травой, кое-где в особо глубоких выбоинах поблескивала вода от недавних дождей. Но ехать по этой дороге было все-таки удобнее — не так трясло.
Вдруг на пути вырос человек богатырского сложения, в синих галифе, в фуражке с зеленым околышем. Он стоял, заложив руки за спину, и на груди у него тускло поблескивала Золотая Звезда Героя.
— Давыдов, — тепло проговорил шофер и, остановив машину, выпрыгнул на землю.
— Опаздываешь, Леня, опаздываешь, — мягко укорил его Давыдов. — Не похоже на тебя.
— «Рама» помешала, товарищ комбриг.
— Это с каких пор ты стал бояться «рамы»?
— Я — что! Со мной товарищи с Большой земли.
— Обижаешь их. Это же гвардейцы, что им «рама»?
Васенев попытался было доложить по форме о прибытии, но Давыдов остановил:
— Вижу, что прибыли. Значит, пятый так и заблудился?
— Так точно, товарищ командир!
— Загадочная история, — произнес Давыдов. — Ну, что же, располагайтесь в нашем доме. О делах поговорим потом, — и комбриг широким жестом хлебосольного хозяина пригласил гвардейцев в лес.
«Хороший дом, без крыши, без дверей», — усмехнулся Андреев. Мишка шепнул ему на ухо, глазами показывая на партизанского командира:
— Силе-ен!
«Драндулет» лихо развернулся и умчался обратно, обдав солдат горьким бензиновым дымком.
...Прежде всего нужно привести себя в порядок. Утром позавтракать не удалось — надо перекусить. Перемотать хорошенько портянки и всласть покурить. Надо, наконец, познакомиться с партизанами, установить, так сказать, дипломатические отношения. Ведь отныне хозяева этих лесов
Андреев чувствовал себя в новой обстановке свободно. Сколько раз приходилось ему начинать жить в новом коллективе: его несколько раз переводили из одной части в другую. Привык. Правда, с партизанами не приходилось иметь дело, но разве это другие люди? А если другие, то, пожалуй, поинтереснее будет!
А вот Васенев оробел. Еще в батальоне, принимая взвод, знал — он командир, остальные его подчиненные. Отсюда вытекали отношения. Но какие у него должны быть отношения с партизанами? Что это за люди? Какая у них дисциплина? Партизаны уже два года ходят по острию ножа, много натерпелись и много навидались. Они, должно быть, суровые и нелюдимые, могут его, необстрелянного лейтенанта, и не признать. Комбриг ушел и не сказал, с кем держать связь и за какие дела приняться. У Васенева уже перекипела злость на Андреева. Тронул его за плечо и спросил:
— Что будем делать, сержант?
Андреев чутко уловил незнакомую, мягкую нотку в голосе взводного, понял его состояние и ответил:
— Завтракать, а потом знакомиться. Вот идут парламентеры, встречать надо.
И в самом деле, к гвардейцам приближалась группа партизан, человек шесть или семь, во главе с кряжистым, маленького роста политруком, у которого на левом рукаве гимнастерки виднелась красная матерчатая звездочка. На Большой земле таких уже не носили.
Для гвардейцев начались партизанские будни.
ЛУКИН
1
Когда командир корабля подал команду приготовиться, Юра Лукин поднялся вместе со всеми, резко вскочил со скамейки. Вещмешок завязан был слабо и развязался. Содержимое вытряхнулось на пол. Никто на это не обратил внимания. Лишь после того, как в звенящую пустоту нырнул Мишка, капитан увидел Лукина, ползающего на коленях ,и собирающего с пола сухари и концентраты.
— Вай, вай, вай! — закричал растерянный командир. — И зачем таких пускают воевать? Скажи, пожалуйста, зачем?
Лукин и сам понимал, что с ним приключилось неладное и в самое неподходящее время. Даже летчик-наблюдатель присел на корточки, освобождая туловище из стеклянного колпака, и с досадой, смешанной с иронией, посматривал, как Лукин торопливо засовывает в мешок поднятые с пола припасы.
А самолет улетел от костров далеко. Командир корабля хотел приказать второму пилоту сделать вторичный, непредусмотренный заход над кострами, чтобы выбросить незадачливого парашютиста. Но Лукин, наконец, завязал вещмешок, пристроил его на место и, не предупредив грузина, стремительно ринулся к двери.