Прорыв. Боевое задание
Шрифт:
Ишакин лежал на спине под кустиком, прикрыв пилоткой глаза, и посапывал.
— Иди, сержант, с нами, — пригласил Качанов, и Андреев без лишних слов присоединился к компании. Открыли еще одну банку, теперь уже сержантову. Не успели ее начать, как подошел Марков с усачом Алексеем Васильевичем и еще одним молоденьким партизаном.
— Иех! — сказал обрадованный Мишка. — Что есть в печи — на стол мечи!
Васенев не спеша отправил ложку в рот и взглянул на сержанта,
— Ну, хлопцы, шире круг! — скомандовал Мишка. Вытрясли почти все запасы. Ишакин лежал неподвижно. Либо действительно дремал и ничего не слышал, либо слышал да помалкивал. Качанов кинул в него сосновой шишкой:
— Эй, соня! Давай к столу!
Ишакин не шелохнулся.
— Я его сейчас, сурка, — поднялся было Мишка, но Андреев остановил:
— Пусть спит.
— Да не спит он, сержант! Не видишь — притворяется?
— Ладно, все равно не тронь.
И начался пир горой без хитрого Ишакина. «Смотри-ка ты, — думал про себя Андреев с удивлением и досадой. — Ишакин-то, действительно, хитрый. Ему просыпаться нельзя. Проснешься — к компании примыкать придется; А примкнешь — раскошеливайся. Ему же раскошеливаться — острый лож к горлу. Колыма прет из него, много, наверное, в нем еще ее. Ну, и дьявол с ним».
После обеда Васенев и Андреев устроились в сторонке ото всех. Об этом попросил лейтенант. Андреев лег на спину, а Васенев сел, обхватив колени руками, и задумался. Потом сказал отчаянно:
— Дай попробую покурить!
— Да ты что! — удивился Андреев, тоже садясь.
— Жалко тебе?
— Хоть все возьми, — Григорий достал кисет и протянул лейтенанту. Тот принялся скручивать цигарку. С непривычки бумага рвалась, табак сыпался на землю. Андреев без слов отобрал у него кисет, ловко скрутил папироску и отдал Васеневу. Глотнув дым, лейтенант закашлялся, из глаз потекли слезы. Плюнул со злости и вернул цигарку сержанту:
— На, не могу. Всегда считал, что я смелый человек, ничего на свете не боюсь, а сегодня струсил.
— Почему?
— Давыдов определил на должность, в которой я ни уха ни рыла не смыслю.
— Странный ты человек, лейтенант. То ты недоступный и колючий — прямо еж. То вот должности испугался, тебя же повысили!
— Повысили, — усмехнулся Васенев. — Если бы я отличился и меня повысили. А то ведь я даже дела не знаю. Прикажет комбриг мост взорвать...
— Пойдем и взорвем.
— Успокаиваешь?
— Зачем тебя успокаивать? Один ничего не сделаешь, а с нами — сделаешь. Ваня Марков — бывалый парень, дело знает.
— В голове и у меня гладко, а на
— Не расстраивайся попусту. Как говорится в пословице: глаза боятся, руки делают.
Андреев опять лег на спину и сказал задумчиво:
— Вот мне подкинули задачку!
— Кто?
— Судьба, наверно.
— Судьба. Суеверным делаешься?
И Андреев рассказал лейтенанту про встречу с Федей-разведчиком.
— Так ты сходи! — убежденно посоветовал Васенев.
— А что? — встрепенулся Григорий. — Схожу!
И Андреев пошел к штабу. Он старался представить себе, какой будет встреча. Ведь два года на войне — срок немалый и трудный. Много в Феликсе, разумеется, изменилось, но главное-то должно остаться прежним? Отзывчивость, непосредственность, та нравственная чистота, которая так поражала Григория. Скажем, я с тех пор тоже изменился, это бесспорно. Опытнее стал, пороху наглотался, всяких мерзостей нагляделся, но ведь нахальным я не сделался, душа моя не очерствела, по крайней мере, мне самому так кажется. И вообще, возможно ли, чтобы человек характером изменился до неузнаваемости?
У штабной палатки Анюта-радистка пришивала на Лешину гимнастерку чистый подворотничок. Медаль на гимнастерке мелко вздрагивала каждый раз, как Анюта тянула нитку. Леша сложил из сухих, мелко наломанных сучков костерок, чтоб не давал дыма, и пристроил над ним котелок с водой.
Андреев козырнул Анюте:
— Здравия желаю!
Девушка подняло на него карие глаза, улыбнулась в ответ и ответила певуче:
— Здравствуйте. К нам?
— Мне нужен Федя-разведчик.
Анюта откусила нитку, кинула Леше гимнастерку, предупредив вначале:
— Держи!
Встала, стряхнув с юбки приставшие желтые сосновые колючки.
— Федя у комбрига, — так же певуче ответила она. И эта манера нараспев произносить слова Григорию понравилась. Присмотревшись к девушке, он неожиданно сделал приятное открытие — Анюта красива неброской ладной красотой. У нее все аккуратно. Талия в меру полная, перехваченная ремнем. Губы сочные, видно, еще не целованные, свежие.
— Что вы на меня так смотрите? — улыбнулась Анюта. — Признать хотите? Может, мы с вами земляки? Я вот земляков ищу и не нахожу.
— Все возможно. Возможно, что и земляки, — ответил Григорий, преодолевая смущение. — Надо посмотреть.
— Тогда скажите, откуда вы?
— С Урала.
— Урал большой.
— Есть городок Кыштым. Слышали про такой?
— Нет.
— А вы откуда?
— Из Куйбышева.
— О, да у нас Лукин оттуда!