Прорыв
Шрифт:
Чжу Хайпэн вышел из машины и отдал честь Фан Инда.
Если этот доклад будет эффективен, то я порекомендую назначить тебя командующим «синими».
Чжу Хайпэн посмотрел на раскинувшийся перед ним город, и его сердце наполнилось гордостью. Он подошёл к телефонному автомату и сказал ответившей на звонок Цзян Юэжун:
У генерала Фана действительно есть большой план, и мне выпала честь быть его разработчиком. В течение семидесяти двух часов я не буду тебя беспокоить.
Я тебя поздравляю, – ответила Цзян Юэжун, – в субботу вечером поедем на центральную
Голубь ранен! – хлопнул себя по лбу Чжу Хайпэн. – Яя беспокоится обо мне.
Я на следующий же день отправила Яе телеграмму и рассказала про голубя, – сказала Цзян Юэжун. – Ты не беспокойся, у тебя есть секретарша.
В необычайном волнении Чжу Хайпэн повесил трубку, несколько раз присвистнул и направился к Академии сухопутных войск по тропике через поле.
Домой Фан Инда вернулся в прекрасном расположении духа. Он велел домработнице налить ему бокал белого сухого вина, пригубил глоточек и вполголоса стал напевать «Катюшу». В то время, когда он пел, домой вернулась Фан И.
Папа, что же такого радостного сегодня случилось? – усмехнулась Фан И, услышав, что отец поёт на русском.
Генерал-лейтенант Фан в борьбе с дочерью Сяо Сань за Чжу Хайпэна перехватил инициативу, – ребячливо заулыбался Фан Инда, – разве не стоит отпраздновать это песней?
Фан И сняла пальто и подошла к Фан Инда.
Так значит ты, даже не зная, сможешь ли обменять чек на наличные, всё-таки смог убедить Чжу Хайпэна?
Когда человек с высокой репутацией выписывает чек, то его можно использовать и как наличные, – самодовольно ответил Фан И. – Чжу Хайпэн стоит большого капитала и того, чтобы сражаться с тобой. За эти несколько дней он помог мне принять важное решение.
Фан И подняла полупустой бокал с вином.
Папа, у тебя больше ничего не болит, и ты забыл об осторожности? Зачем опять тайком пьёшь вино?
Сяо Сань, – принялся упрашивать Фан Инда, – только вот полбокала, и всё. Тот гастрит уже давно прошёл. Папа так рад, позволь ему насладиться вином.
Ты обещал завтра утром пройти в главном госпитале обследование, а уже пропустил два дня, – покачала головой Фан И.
Разве три дня назад я был не в войсках? Ладно, я тебе обещаю.
Он отнял у неё бокал и залпом выпил вино.
Фан И тщательно протёрла чайный столик тряпкой, бормоча себе под нос:
Крестьянка и есть крестьянка, даже чайный столик толком вытереть не может.
Сяо Сань! – вытянулось лицо у Фан Инда. – Ты неисправима. Твой дедушка по матери тоже был крестьянином и только в Синьхайскую революцию 17 уехал в город и стал торговцем на Шёлковом пути. Твой дедушка, пережив междоусобицы милитаристов, скрипя зубами, пошёл в солдаты, потом стал генералом, только поэтому не вернулся обратно в деревню! Не нужно считать, что мы лучше других – это нехорошо.
17
Революция 1911 г. положила конец императорской власти в Китае.
Папа, –
Лунлун давно не приезжал, – вздохнул Фан Инда. – Ты хорошо ладишь со свекром и свекровью?
В последнее время в компании много дел, да и ты, кажется, занят, – увильнула от ответа Фан И, – вот я и не привозила Лунлуна. А этим мещанам только нужно иногда подкидывать сахарку – как же тут не ладить.
И откуда в тебе такие пороки? – покачал головой Фан Инда. – Это очень плохо, следи за собой! Твои отношения с Инмином уже не те, что несколько лет назад. Ты думала, я не замечу? Подумай и опомнись. То, что ты так легко вошла в коммерческие круги, – заслуга твоего дедушки и дружбы с «Чанда», так что не надо зазнаваться и думать, что ты такая выдающаяся. А иначе станешь изгоем.
Папа, – улыбнулась ему Фан И, – твоя критика очень справедлива. А сейчас пора поесть, а тебе немного успокоиться.
Фан Инда пришлось сесть.
– Сяо Сань, – сказал он, – Фань Инмин – человек горячей крови, нельзя разбить его сердце. Пусть он приедет ко мне на днях, мне нужно с ним поговорить. Мне уже шестьдесят три, я ухожу в отставку. Чэнь Хаожо – пятьдесят пять, Чан Шаолэ – пятьдесят три, а Хуан Синъаню – сорок девять. Все они в течение двадцати лет выйдут в отставку.
Кто бы ни ушёл из этого мира, Земля не остановится, – сказала Фан И, – а тебе нужно беречь своё здоровье и меньше волноваться.
Ерунда! – уставился на неё Фан Инда. – Как я могу не волноваться? Спустя двадцать лет этой частью командовать будут Фань Инмин и Чжу Хайпэн. Как я могу быть спокойным, если не увижу, что они созрели?
Дедушка, тётя, еда готова! – крикнула Сяо Ин.
Папа, – сказала Фан И, помогая ему подняться, – сегодня день не заладился, мы всё никак не можем найти общий язык. Так что давай сегодня вечером поиграем в молчанку.
Фан Инда наконец-то улыбнулся. За окном уже стояла тёмная ночь.
Цзян Юэжун, как и было договорено, приехала на центральную площадь города С, но Чжу Хайпэна так и не было. Из-за того, что площадь совсем недавно расширили, а также из-за довольно серьёзного загрязнения окружающей среды, в небе не было видно ни одной парящей птицы. Цзян Юэжун с двумя голубями привлекала внимание окружающих. Рядом какой-то старик держал за руку мальчика лет пяти. Мальчик то и дело тянул его к голубям, так они и следовали за Цзян Юэжун, то приближаясь, то отдаляясь.
Тётя, а голуби полетят? – спросил мальчик.
Конечно, полетят, – ответила Цзян Юэжун, – это не обычные голуби, они могут за несколько тысяч километров вернуться домой.
Тётя, а пусть они полетят, ладно? – сказал мальчик.
Цзян Юэжун посмотрела на солнце, зажатое между многоэтажками, и ответила:
Конечно.
Она присела на корточки и достала одного голубя.
Голубь заурчал, взмахнув крыльями, взлетел и, присвистнув, оттолкнулся от ладони мальчика. Другой голубь выбрался из клет ки и взлетел вслед за ним.
Чёрт! – вскрикнула Цзян Юэжун.