Прощальные слова
Шрифт:
— Хорошо, — говорит Джексон. — А как насчет тебя?
Я растягиваю губы в фальшивой улыбке и качаю головой.
— Нет, я не в порядке.
— Я бы сделал операцию, но не думаю, что Амелия в состоянии выдержать вмешательство на открытом сердце, а другие методы ей сейчас не подходят.
— Уверена, что она с этим согласится. Не думаю, что бабушка захочет прибегать к дальнейшим операциям.
— Она, безусловно, достаточно настрадалась за свою жизнь, — мягко замечает Джексон.
Он немного отстраняется, чтобы откинуться на спинку кресла, и я заменяю его объятия на свои собственные — обхватываю
— Да и жизнь у нее была удивительная, — чувствую я необходимость высказаться.
— Жизнь любого человека была бы невероятной, если бы твоя семья была ее частью. — Я упираюсь лицом в его грудь, чувствуя себя в безопасности и утешаясь его теплом.
— Мне нужно его найти, пока не стало слишком поздно, — тихо говорю я. Хотя слова произносятся еле слышно, я уверена в них, как никогда.
— Найти его? — переспрашивает Джексон.
— Мне нужно найти Чарли или хотя бы узнать, жив ли он. Я должна сделать это ради нее. Я еще не готова отпустить бабушку, особенно после того, как узнала столько всего из ее дневника. У меня такое чувство, будто я только сейчас познакомилась с ней.
Джексон кладет руки мне на плечи и смотрит с твердой решимостью на лице.
— У меня выходной в пятницу. Я могу помочь тебе, если хочешь, — предлагает он. — А пока пойдем со мной. — Я даже не знаю, какой сейчас день недели. Очень хочу начать поиски Чарли немедленно, но едва ли могу видеть ясно.
Джексон берет меня за руку, уводит из комнаты ожидания и идет по коридору, где открывает дверь на лестничную площадку.
— Куда мы собираемся?
— Нам нужно поспать, — заявляет он.
В этом я с ним полностью согласна, но вот где мы будем спать, остается только гадать. Мы поднимаемся на пару лестничных пролетов, которые ведут в другое крыло больницы. Клянусь, это место становится все больше и больше. Джексон проводит своим значком по одной из панелей безопасности и открывает дверь в помещение, похожее на холл.
— Где мы?
— Если у нас двойная смена, которая накладывается на ночную, мы делаем перерывы на сон. Иногда я просто сплю здесь, когда моя смена длится дольше, чем положено, и мне нужно вернуться рано утром. — В холле несколько дверей. Некоторые из них открыты, а часть закрыта. Я предполагаю, что закрытые заняты, так как мы входим в одну из открытых. Внутри комната выглядит как небольшой гостиничный номер. — Хорошо, что здесь есть где отдохнуть.
— Нам повезло, что у нас в распоряжении такое помещение. Большинство больниц не предлагают таких высококлассных покоев, — с усталой улыбкой говорит Джексон.
Я, не задумываясь, бросаю сумку у стены, снимаю обувь и забираюсь на гостеприимную кровать. Он следует за мной, но снимает рубашку, прежде чем натянуть на нас простыни. Джексон обнимает меня сильной рукой, и его объятия хотя бы на время успокаивают мои тревоги.
В шесть Джексон поднимается, и без комфорта его тела, занимающего место рядом со мной, я без труда просыпаюсь. Он уверяет, что можно остаться здесь еще на некоторое время и поспать, но я подумала, будет неловко, если выйду отсюда одна и столкнусь с кем-нибудь из медицинского персонала. Поэтому решаю спуститься обратно в опостылевшую комнату ожидания.
Я готова приступить к поиску информации
Приходится достать из сумки ноутбук и дневник, потому что я не помню, упоминалась ли фамилия Чарли, так что придется начать с этого.
Пролистав первые несколько записей, я натыкаюсь на имя Чарли Крейн. Могу только представить, сколько в мире Чарли Крейнов.
В браузере я набираю его имя и фамилию, а затем — солдат Второй мировой войны. Мое горло сжимается, когда над пустой страницей появляется крутящаяся иконка.
Ничего удивительного, когда на экране выпадает несколько страниц статей, но ни одной с именем Чарли в заголовке. Я удаляю часть о солдате Второй мировой войны и просто ищу его имя в широком поиске, но меня встречает еще больше страниц о Чарли Крейне. Все-таки хотелось бы знать, в какой стране он живет или жил, если уж на то пошло.
Не зная, с чего начать, я набираю в поисковике имя бабушки, чтобы проверить, какая информация всплывет о ней. Ее мало, но имя бабули есть в списке выживших, задокументированном на острове Эллис в тысяча девятьсот сорок четвертом году, а это значит, что между ее побегом и прибытием в США прошел еще целый год. Не представляю, что произошло за это время.
Мимо окна, отвлекая мое внимание от экрана, проплывает пятно в синей униформе. Дверь открывается, и Джексон просовывает голову внутрь. Как ему удается так хорошо выглядеть после пары часов сна? Я, наверное, сейчас похож на зомби.
— Амелия проснулась, так что можешь спуститься, — сообщает он мне.
Я вскакиваю с места, захлопываю ноутбук и бросаю его в сумку вместе с дневником.
— Она в порядке?
— Не совсем, — признается Джексон. — Хочу предупредить, что у нее все лицо в синяках. Чтобы ты не удивлялась, когда увидишь ее.
— Ей пришлось накладывать швы? — озабоченно спрашиваю я.
Он отрицательно качает головой и слегка улыбается.
— Нет. К счастью, это всего лишь поверхностные синяки.
— Хоть одна хорошая новость, — вздыхаю я.
— Эй, — говорит Джексон, входя в приемную. Обнимает и проводит рукой по моему затылку. — Она жива, и это хорошо. — Он совершенно прав. То, как быстро я забыла о пережитом вчера вечером стрессе, доказывает, что усталость постепенно берет надо мной верх.
— Ты прав, — соглашаюсь я.
Он берет мою руку и подносит ее к своим губам, нежно целуя костяшки пальцев.
— Все будет хорошо.
Джексон спиной отступает и подводит меня к двери, держа ее открытой, чтобы я могла пройти.
— Я подойду через несколько минут, — заверяет он. — Сначала мне нужно осмотреть еще одного пациента.
Я добираюсь до палаты бабушки, с тревогой заглядываю внутрь и изо всех сил стараюсь не морщиться от сине-фиолетовых пятен, покрывающих ее лицо. Как же это ужасно. Еще несколько недель назад она спокойно ходила каждый день, прекрасно справляясь с жизнью, а теперь неожиданно, или так кажется, ее смерть может стать реальностью. Невольно закрадывается мысль, что она игнорировала симптомы или просто не говорила нам о них. Бабуля делала это и раньше, потому что «ей не нужна помощь», как она любит нам напоминать.