Прощальные слова
Шрифт:
— Идемте, — предложил мужчина. — Ребенок явно умирает от голода. — Я посмотрела на Чарли, и он помог мне с Люси. Мы не знали этого человека, но на данный момент он казался неопасным. — Дом чуть впереди. Я встречу вас там, если решите. Моя машина все еще на обочине.
— Конечно, мы найдем дорогу, — согласился Чарли. Поскольку мужчина оставил нас в лесу, где мы могли сбежать при желании, это давало еще один проблеск надежды на то, что незнакомцу можно доверять. Трудно было понять, кто на чьей стороне, кто во что верит, и кто кого ненавидит. За прошедший год я успела убедиться, что меня ненавидят
— Думаешь, так будет лучше? — спросила я Чарли, едва незнакомец оказался вне пределов слышимости.
— Либо это, либо пытаться пройти сегодня через границу.
— Как мы вообще собираемся пересечь границу? — спросила я, до этой минуты не задумываясь об этой части нашего пути. Не знаю, почему это не приходило мне в голову, но я больше беспокоилась о том, что мы оставили позади, чем о том, что ждет нас впереди.
— Либо мы найдем способ обойти пост на границе, либо пройдем через него.
Чарли потянулся рукой к карману, где лежал его пистолет, и я без слов поняла, о чем он думает. Угон машины достаточно плох, но лишение жизни — это нечто большее, чем я могла себе представить в тот момент. Я осознавала, что, возможно, выбора у меня нет, но от этого легче не становилось. Я не хотела быть похожей на одного из них, на людей, убивших маму, или на тех, кто виноват в смерти папы и Джейкоба.
— Амелия, я пытаюсь спасти нас. Клянусь тебе, я стараюсь изо всех сил.
— Чарли, тебе не нужно оправдываться. Ты уже не раз доказывал свои чувства. Я знаю, что твои намерения добры и чисты. — Он смотрел на меня с минуту, и я почти читала каждую мысль, проплывающую в его глазах. Мне хотелось, чтобы он поделился со мной каждой из них, но Чарли не отличался многословием. Я дорожила каждым его словом, но мне хотелось большего. Он потянул меня за руку, потянув ее от Люси, и сорвал нашивку «Йуде» с рукава моего пальто. Я даже не подумала об этом, так что он поступил мудро.
— Сними пальто, — потребовал Чарли. Озадаченная его строгим требованием, я сняла верхнюю одежду, и он быстро сорвал желтую звезду с моего платья. Как я могла забыть? Наша одежда, грязный вид и истощение наводили на мысль, что мы с Люси из Терезина, но эта звезда точно указывала на наше положение. Никто не должен знать правду.
Впереди, среди деревьев, светился газовый фонарь, который служил нам ориентиром, приветствуя нас в доме мужчины. Люси в это время уже проснулась и, вглядываясь в окружающую обстановку, лепетала, словно пытаясь с нами пообщаться.
— Я знаю, малышка. Все будет хорошо, милая девочка, — уверяла я ее.
Дом, к которому мы подошли, показался мне странным. На участке росли деревья, которые затеняли окна, и не было дорожки, ведущей к входной двери. Сруб, полностью увитый лианами, почти не выделялся на фоне леса. Казалось, что тот мужчина тоже прячется.
Как только мы ступили на цементный блок, ведущий к входной двери, зажглась газовая лампа, дверь открылась, и мы поспешили внутрь освещенного свечами дома.
Все внутренние стены выглядели так же, как и снаружи, но без лиан. Темные панели и одинаковые полы освещал небольшой огонь в металлической яме у дальней
После того как мужчина впустил нас, он без единого слова исчез в другой комнате, оставив нас троих стоять подобно статуям перед закрытой дверью. Между мужчиной и женщиной, которую я приняла за его жену, происходила какая-то перебранка, но было трудно разобрать, о чем они говорят. Мы подождали несколько минут, прежде чем они присоединились к нам в основном жилом помещении, и сразу же стало ясно, как они относятся к нашему присутствию.
При достаточном освещении я разглядела, что мужчина в возрасте — возможно, примерно, как папа, а женщина выглядела ровесницей моей мамы. На ней было старое, поношенное платье, а он облачен в серые брюки и белую полотняную рубашку.
— Ваша малышка, она голодна? — спросила женщина. У нее был сильный шведский акцент, и мне стало интересно, почему она приехала в Чехословакию, если родом из Швеции.
— Да, мадам, — ответила я. — Но мы не собирались просить еду.
— О, успокойтесь, — попросила она. — Луис уже объяснил мне вашу ситуацию.
Я испытывала сильное беспокойство, хотя все вроде бы шло хорошо, но невольно задавалась вопросом: что Луис ей объяснил? С ужасом думала, что это лишь вопрос времени, когда они узнают правду. Мы с Люси были очень грязными и отвратительно пахли.
— Идемте, — приглашающе кивнула она и, положив руку мне на спину, повела нас на свою маленькую кухню. На столе лежала свежая буханка хлеба, а на шкафу стояла корзина с фруктами. Мой рот наполнился слюной, я представила, каково это — снова попробовать что-то такое приятное и вкусное.
Меня все больше интересовала их история и то, почему они оказались посреди леса одни. Но я не собиралась лезть не в свое дело, мама всегда говорила, что невежливо задавать слишком много вопросов, когда тебя приглашают в чужой дом. К тому же, если я не хочу, чтобы они расспрашивали обо мне, мне следует оказать им такую же любезность.
— Я Свайя, — представилась она.
— Я Амелия, это Люси и… мой муж Чарли, — ответила я.
Она наклонилась вперед и улыбнулась Люси.
— Можно? — Свайя протянула руки, желая обнять малышку, которую я не хотела отпускать после освобождения из ада. Однако после минутного колебания я вспомнила, как невыносимо устали и ослабли мои руки, державшие ее так долго. Я передала Люси Свайе, наблюдая за тем, как восхищенное выражение сменяет ее измученные черты. Люси лепетала, когда Свайя щекотала ей животик. Она даже захихикала, и я впервые услышала от нее этот приятный звук. Как же я радовалась, что Люси никогда не вспомнит, в каком месте она родилась.
Держа на руках мою милую девочку, Свайя, словно услышав мои мысли, занялась буханкой хлеба и нарезала фрукты. В уголках моего рта собралась слюна, когда Свайя положила еду на тарелку. Она села на один из резных стульев, а я расположилась на другом, пока она кормила Люси маленькими кусочками фруктов и хлеба. Я откусывала побольше, но старалась оставить достаточно для Чарли.
Через несколько минут к нам присоединились мужчины, оба молчаливые и сдержанные, словно им было неловко общаться.