Прощальный поцелуй Греты Гарбо

Князева Анна

– В этой фразе – глубокий смысл, – сказал Фирсов, и Лионелла улыбнулась:

– Наконец-то вы хоть в чем-то согласились со мной.

Егор Петрович замолчал, и было ясно, что он ищет нужный вопрос. В конце концов вопрос прозвучал:

– Ольшанский нуждается в средствах?

– Об этом все знают. Он – на мели.

– Что не помешало потратить приличную сумму за участие во вчерашней игре.

– Не знаю, что взбрело ему в голову. «Зарядка для ума» подходит для скучающих дам и вышедших в

тираж стариков. Но, как вы знаете, Кирилл на игру не пришел.

– Мне это известно.

Лионелла Баландовская отстранилась, чтобы оглядеть собеседника. В ее голосе послышалась напряженность:

– Вы хотите обвинить Киру в убийстве?

– С чего вы это взяли?

– Тогда к чему такие вопросы?

– Кажется, ясно: ведутся следственные действия.

– Тогда вот вам крылатая фраза: бедность не порок. Помните, как у Островского? Если человек не имеет средств, это не вина его, а беда. Ольшанский тут ни при чем.

– Откуда такое категоричное суждение?

– Я слишком хорошо его знаю.

– Тогда вопрос в тему: какой характер носят ваши с ним отношения?

– Этот же вопрос вы задавали мне про Шмельцова. – Лионелла царственным жестом взяла стакан с минералкой и, не торопясь, отпила. – Не думаете же вы, что я сплю с каждым своим знакомым?

Фирсов повинился:

– Не хотел вас обидеть. Из всего сказанного делаю вывод: вы с Ольшанским – друзья.

– С этого мы и начали, – благосклонно отозвалась Лионелла.

– Что еще можете рассказать?

– О Кире?

– Ну, раз уж мы о нем говорим… На какие средства он существует?

– Меня это никогда не интересовало. Возможно, продает картины.

– Которых никто не видел? – вопрос следователя прозвучал с долей иронии. – Вы сами рассказали, что все ценности, доставшиеся Кириллу от деда, были им спущены…

– Не все… – заметила Лионелла.

– Значит, что-то у него все же осталось?

– Несколько любимых картин и коллекция цветного стекла, которую собрала его мать. То, что я знаю… Возможно, осталось что-то еще.

– Где все это хранится?

– На даче.

– Ага… – Фирсов отставил чашку. – Значит, дача все еще в его собственности. Где она, кстати, находится?

– В Барвихе.

– Насколько я помню, вы проживаете в той же деревне.

– Если вас интересуют подробности – мы с Ольшанским соседи, – ответила Лионелла.

– Насколько?

– Ближе некуда. Нас разделяет только забор.

Фирсов несколько оживился:

– В таком случае вы многое о нем знаете.

Она вскинула брови, слегка повела головой и отпила немного воды.

– Забор очень высокий.

– Послушайте… – Фирсов отвел разочарованный взгляд и уставился в стену. – Еще вчера я сказал вам, что мне не нужна полуправда. Не желаете говорить – скатертью

дорога. Я вас не задерживаю.

Такой поворот событий не входил в планы Лионеллы. Все теряло смысл: скромное платье в горошек и белый кружевной воротник. Созданный образ рассыпался, и Лионелла решила прекратить всякое резонерство. Если она не свидетель, тогда кто она? Лишиться такого развлечения было бы глупо.

– Кирилл – своеобразный человек, – заговорила Лионелла более доверительно. – Не терпит никаких обязательств.

– Значит, у него нет долгов?

– Вовсе нет. К долгам он относится очень терпимо. Я бы сказала, легкомысленно.

– Многим задолжал?

– Слышала – да.

– У вас брал взаймы?

Она решительно покачала головой:

– Никогда!

Тогда Фирсов сказал:

– А мне всегда казалось, что к друзьям за помощью идут в первую очередь.

– Не в нашем случае, – промолвила Лионелла, и то, как сдержанно она поправила волосы, озадачило следователя.

– Объясните, – сказал он отрывисто.

– Ну, хорошо… В юности мы с Кирой встречались.

– Ага… – проронив только одно слово, Фирсов дал понять, что ждет продолжения.

– Нам было по семнадцать, и мы хотели пожениться.

– Не вышло?

– Как видите – нет. Обстоятельства сложились так, что нам пришлось расстаться. – Лионелла холодно взглянула на следователя. – Впрочем, к убийству это не имеет никакого отношения.

– Пока – никакого.

– Мне кажется или вы запугиваете меня? – поинтересовалась она.

– Напоминаю: вы можете встать и уйти.

И даже после этих слов Лионелла Баландовская осталась сидеть.

– Вот видите, вам этот разговор нужен не меньше, чем мне, – сказал Фирсов. – Значит, вы с Ольшанским знакомы давно?

– С детства. Дачи наших родителей были рядом.

– Это я уяснил.

– В те времена все было проще: и люди, и отношения, и привычки. Заборы были не такими высокими.

– Вы знали его деда?

Прищурившись, Лионелла спросила:

– Это любопытство?

– Чистейшей воды, – признался ей Фирсов. – Так знали или нет?

– Знала. И очень хорошо.

– Инессу Ольшанскую – тоже?

– Она жила обособленно, и, когда бывала на даче, к ним никого не пускали. Когда же они с Ефимом Аркадьевичем уезжали на съемки или на какой-нибудь кинофестиваль, мы с Кириллом бегали по всему дому. Я знаю каждый его уголок, картины и предметы искусства.

– Ольшанский оставался с родителями?

– С ним оставалась нянька Матрена. Она была доброй старухой. К тому времени Кира стал сиротой. Он сильно любил свою покойную мать. Однажды я разбила фигурку из ее стеклянной коллекции… – Лионелла грустно улыбнулась. – Кирилл чуть меня не убил.