Прощание с веком
Шрифт:
Еще в 1918 году у нас была создана Нижегородская радиолаборатория. Михаил Александрович ее возглавил. Работать приходилось в условиях блокады: лаборатория была напрочь отрезана от научного мира. Но по окончании блокады ВЫЯСНИЛОСЬ, что она не отстала от зарубежных фирм, а в некоторых отношениях их опередила. Так, Бонч-Бруевич изобрел генераторную лампу с медным анодом, охлаждаемым проточной водой, что позволило резко повысить мощность радиопередатчиков и открыло перед радиовещанием новые возможности.
Это пока еще несколько затянувшееся вступление к обещанному рассказу, а вот и
В разгар «гонки» на западе построили и сдали в эксплуатацию мощный передатчик. Согласно расчету он должен был обеспечивать хорошую слышимость радиовещательных программ на всей территории Европы.
Поначалу расчет полностью оправдался. Акционеры радиовещательной корпорации были довольны: от клиентов, претендующих на «время в эфире», не было отбоя. Затем появились тревожные симптомы: слышимость чуть ухудшилась. «Болезнь» быстро прогрессировала. Соответственно уменьшались прибыли.
Инженеры самым тщательным образом обследовали передатчик — все его цепи вместе и каждую в отдельности, но неисправности не обнаружили. Стрелки контрольных приборов стояли именно так, как им полагалось. Токи текли беспрепятственно, достигая конечного пункта в целости и сохранности. Коротких замыканий и утечек не было в помине. Антенна передатчика посылала в эфир полчища радиоволн. Но с ними что-то происходило… Совсем как в «Сказке о золотом петушке»:
«Вот проходит восемь дней,А от войска нет вестей,Было ль, не было ль сраженья, —Нет Дадону донесенья».И владельцы передатчика, всполошившись, обратились за помощью… в полицию. Вскоре на радиостанцию прибыли детективы. Они без видимой цели слонялись по аппаратному залу и антенному полю, задавали нелепые вопросы и к вечеру сделались объектом насмешек. Но чуть ли не на следующий день слышимость полностью восстановилась. Детективы были круглыми невеждами в радиотехнике, однако обладали профессиональной интуицией. Возможно, их вдохновлял сам комиссар Мегрэ. Так что же нашли детективы?
Оказывается, в окрестностях станции обитали сплошь радиолюбители, причем особого рода: они сооружали рамочные антенны, направляли их с близкого расстояния на передатчик и улавливали, словно неводом рыбу, энергию его излучения. Именно энергию, — чем больше, тем лучше, — потому что к «рамкам» были подключены не радиоприемники, а электрические лампочки и плитки.
Иными словами, радиовещательная корпорация (бедные капиталисты!) абсолютно бескорыстно освещала и обогревала дома в окружающих со всех сторон станцию поселках.
Так интуиция сыщика посрамила привыкших к математическому расчету инженеров.
Интуиция… Мы часто произносим это слово, не вдумываясь в его смысл. Но что оно все-таки означает?
Интуиция (от латинского «пристально смотреть») — «способность постижения истины путем прямого ее усмотрения без обоснования с помощью доказательства» (энциклопедия).
Вот так: «пришел, увидел, победил».
На этом основании философы-идеалисты объявили интуицию божественным откровением; скрытым, бессознательным первопринципом творчества; мистической способностью знания истины, несовместимой с логикой.
Однако заметьте: все, что еще не подается объяснению, выглядит таинственным, сверхъестественным. Какой ужас наводило на людей затмение Солнца! Его считали дурным предзнаменованием. Вспомните «Слово о полку Игореве»:
«Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел, что оно тьмою воинов его прикрыло».
Не внял князь Игорь предзнаменованию, вступил в золотое стремя, поехал по чистому полю, хотя «солнце ему тьмою путь эаступаше»… И вот уже плачет Ярославна в Путивле…
А ныне «механизм» солнечного затмения общеизвестен. То же будет и с интуицией, экстрасенсорным восприятием я другими явлениями, не укладывающимися в современные, правильные в пределах сегодняшнего уровня науки, но явно недостаточные схемы.
Пока же примем к сведению сказанное в энциклопедии: «Интуиции бывает достаточно для усмотрения истины, но ее недостаточно, чтобы убедить в этой истине других и самого себя. Для этого необходимо доказательство».
В детективной истории с хищением радиоволн таким доказательством явилось восстановление слышимости.
Перехожу ко второй истории; в ней мне отведена роль хотя и второстепенного, но действующего лица. Дело было в середине пятидесятых. Я работал в научно-исследовательском радиотехническом институте. Главным инженером у нас был Фрол Петрович Липсман (между собой мы называли его просто Фрол) — массивный мужчина (что-нибудь метр восемьдесят пять роста и килограммов сто двадцать веса). Авторитетный, шумный, прекраснейший инженер, властный и жесткий, но не злой человек, — таким я его помню.
Фрол Петрович был уже лауреатом Государственной премии, которую получил за разработку радиорелейной аппаратуры. Читатель, вероятно, знает: радиорелейная линия это цепочка приемо-передающих станций, расположенных на расстоянии прямой видимости, то есть практически в нескольких десятках километров друг от друга. Сообщение передается от одной станции к другой (принцип эстафеты!).
Однажды Фрол Петрович решил, что его непосредственные подчиненные — руководители отделов и лабораторий — слишком уж закисли в своих четырех стенах, и повез нас на полигон, чтобы мы увидели разработанную им аппаратуру в действии. Приезжаем. Смотрим: большущее поле, по нему разбросаны автофургоны с радиорелейными станциями. На крышах шевелятся неуклюжие антенны.