Прощание славянки

Староверова Евгения

Назар был не просто смущен — раздавлен. Он мялся, молчал и потирал руки.

— Ладно, не конфузься, — выдавил Бен сквозь смех, который у него больше походил на похрюкивание. — Мы тебя прощаем. Многих ли медведей ты видел в своем Туркестане?

*****

— Выжидать надо, ребята, выжидать! — заявил Бен, как только мотозавозня отошла на несколько километров от Туруханска.

Отплыв на безопасное расстояние от владений атамана, Никита нашел идеальное место для стоянки. Через устье маленькой речки, впадающей в Енисей с противоположного Туруханску западного

берега, мотозавозня вошла в систему мелких, сообщающихся между собой озер с заболоченными берегами. Там и встали на якорь, отгороженные от Енисея лишь узкой полоской суши, заросшей худосочным приполярным леском. Бен, как ни в чем не бывало, забрался в подогреваемый спальный мешок.

— Вы чего, ребятки? — встрепенулся он минут через пять, поняв, что никто из молодых не находит себе места. — Драму отставить. Нужно выжидать и беречь силы. Только выставьте часового, чтобы Васька не убег, и спать, всем спать.

— Вы за это ответите! Совести у вас нет! — шипел Василий. — Мой папа…

Бен выпростался из спального мешка, раздосадованный тем, что ему не дают покоя.

— Твой драгоценный папа, — тихо, даже как-то интимно сообщил Бен Василию, — взял в заложники нашего товарища. При данных обстоятельствах совесть, если будешь ерепениться, позволит мне сточить тебе зубы напильником. Старпом, у тебя…

— Крупный или потоньше, чтобы дольше мучился? — услужливо осведомился Назар.

*****

Выжидать пришлось ночь, день и последующую ночь. Василий пыхтел от бессильной злобы, но больше не возникал. Наловили рыбы, и Назар ухитрился запечь ее прямо на борту, соорудив подобие мангала из старого железного ведра. Наконец, утром второго дня рассветный туман над рекой прорезало пение множества моторок.

— Хватились, — удовлетворенно заметил Бен. — Тебя, Васятка, ищут. Ты по папке-то своему успел соскучиться? Он по тебе уже скучает.

Василий Кондитерский младший оскорблено отвернулся.

Отвязали моторку маугли, уже который день болтающуюся за кормой мотозавозни, дозаправили двигатель. Теоретически, лодка могла бы вместить их всех, но… Береженого Бог бережет.

Еще месяц назад для Лиды Метёлкиной стало бы огромным испытанием сесть в лодку, в которую не так давно были свалены свежие трупы. Сегодня она даже не поморщилась — не среди благородных девиц воспитывалась. Компанию ей составили Бен, взявший с собой небольшую сумку, и Никита, занявший место у руля.

На фоне операции по поимке атаманова сынка, поставившей на уши все село, никто и внимания не обратил на одинокую лодченку, пересекшую Енисей и вошедшую в устье Монастырской протоки. Поднявшись по ней на несколько километров и достигнув стрелки Монастырского острова, Никита развернул моторку по дуге, заглушил двигатель и начал тихо дрейфовать по правому рукаву реки, прямо к северо-восточной околице Туруханска, пока не нашел подходящее место.

Бен с Лидией высадились. Девушка поначалу трусила — уж больно неприятное впечатление произвел на нее атаман, но присутствие Бена вселяло уверенность.

Редкий лесок сменился прямоугольными земельными наделами, на которых

уже успели убрать картошку, на горизонте замаячили какие-то сараи. Внезапно от одной из построек отделилась облаченная в черное фигура с корзиной, и незнакомец, оказавшийся при более пристальном рассмотрении монахом, обернулся к путникам. На безлюдной околице они были как клопы на белой стенке.

Завидевший их монах на секунду застыл, а затем бросился прочь, не разбираядороги. Корзина с овощами отлетела в сторону, ибо левой рукой он подхватил полы своего черного одеяния, а правой истово крестился прямо на бегу.

«Начинается…» — проворчал Бен, однако дальше они продвигались без приключений. По-видимому, монах бросился за защитой в храм, а не к представителям власти.

Дальше пошли ряды добротных сельских домов, и, наконец, путешественники подобрались к Общественному центру с задней, непарадной стороны.

Лида осторожно и как бы стесняясь отворила заднюю дверь и тихо вошла. За столом, почти полностью перегораживающим коридор, сидел дежурный. Рация в его руках звенела множеством голосов — не иначе, как именно отсюда координировалась операция по поимке беглого отрока Василия.

— Можно? Мне бы к господину Громову…

— Зачем еще? — окрысился дежурный, потрясая заплывшей жиром мордой. — Атаман занят! А тебе все подробно объяснили. Так что вали отсюда…

— А мне можно? — за спиной Лидии выросла могучая фигура Бена.

Дежурный так плотно вжался в кресло, что казалось, в эту минуту они составляют единое целое. Лидия воспользовалась его замешательством, взяла лежащий рядом калашников и передала Бену.

Бен шел по коридору и рывком открывал все выходящие в него запертые и незапертые двери. Когда он, наконец, добрался до кабинета атамана, незадачливый дежурный все еще не оттаял.

Поддерживая свой высокий статус, атаман занимал половину самого большого здания в селе — Общественного центра. И его нисколько не волновало, что дом этот очень мало подходил для комфортного проживания. Бен ввалился в просторный кабинет с голыми окнами и рядами столов, оставшихся от прежних хозяев. Лидия прошмыгнула вслед за ним. Атаман сидел за обширным столом под иконой Богородицы, низко склонив голову и уткнувшись лицом в сцепленные пальцы. Громов был подавлен, в кабинете витал еле уловимый запах алкоголя. Он бросил взгляд на Бена и сжался от ужаса, но затем увидел знакомое лицо Лидии Метёлкиной.

— Опять ты… Как сюда попала? Вы же ушли на юг?

Беспокойство за сына, похоже, притупило и так неблестящий разум атамана. Как попала… Была бы цель, а способы найдутся.

— Люди Алексея Жукова умеют появляться и исчезать незаметно и, притом, точно вовремя, — сухо произнес Бен.

— Без их помощи я ничего бы не смогла, — неопределенно поддержала его Лидия.

— Вы… Вы…

— Я прибыл к вам после совещания у господина Жукова… — четким, уверенным голосом начал Бен.

Если большинство нормальных людей при знакомстве с Беном впадали в ступор и на время теряли дар речи, то у атамана открылся словесный понос: