Прощание славянки
Шрифт:
«Ну и что?» — задастся вопросом любой здравомыслящий человек, для которого посмотреть с утра в зеркало — обычное дело. Но Лида не видела своего лица двадцать лет, с того жуткого утра в опустевшей родительской квартире. Да… В их прихожей когда-то висело большое зеркало… Так что своего лица она и не знала, а то детское, со вздернутым носом, личико Лидочки Метёлкиной почти забыла. В мире без лиц она сама чуть было не стала человеком без лица. Отражение в зеркале стало для нее таким же потрясением, как… Ну, как если бы она смогла вдруг увидеть свои внутренности.
С колотящимся сердцем она вернулась в комнату.
Теперь так будет всегда, она будет смотреть в свое лицо каждый
Уняв сердцебиение и дрожь, Лида заставила себя вернуться к зеркалу. Ее лицо было скорее гармоничным, чем уродливым. За время путешествия ее голова успела покрыться ежиком темно-русых волос. Плюс четкость и умеренность черт, серые глаза… Что естественно, то не безобразно.
*****
Могущественный министр немало повидал в своей жизни, и, к сожалению, горестных моментов выпало на его долю гораздо больше, чем радостных минут. В молодости он получил боевое крещение в действующей армии, зрелость прошла в череде региональных конфликтов, последовавших за катастрофой и распадом страны. Он понимал: и в старости ему не знать покоя, еще не одно десятилетие его страна будет ощущать на себе последствия разрухи и гнуться под тяжестью миллиардных репараций.
Он видел раны, видел растерзанные снарядами человеческие тела, но сегодня утром проснулся с мыслью, что смотреть, как существа едят и пьют, это, пожалуй, будет чересчур. Поэтому он и выбрал для разговора с Беном не официальный кабинет, не гостиную, где этикет и простая вежливость обязывали бы его предложить гостю напитки, а аллеи своей загородной резиденции.
*****
Они шли втроем по отсыпанной тихо шелестящим гравием аллее. Министр, Бен и Максим Евгеньевич. Погода немного утихомирилась и стала сносной: тучи развеялись, выглянувшее солнце подсушило землю, и только холод и изменившее цвет, белесое небо напоминали о минувшей непогоде. Вдали, куда доставал взгляд, тянулись поросшие корабельными соснами холмы. Но это лишь вдали, а вокруг дома был разбит аккуратный партерный парк. Бен вздохнул: сосны нравились ему гораздо больше, чем клумбы и ровно подстриженные, словно солдатские макушки, низкие кусты.
Министр чувствовал в принципе то же самое и с грустью посматривал на мирно гудящий вдали сосновый бор. Как хорошо должно быть там, среди смолистых стволов и хвои… Но ничего не поделаешь — безопасность превыше всего. Он с отвращением смотрел на низкорослые — в половину человеческого роста — подстриженные в виде шаров и пирамид кусты партерного парка и отсыпанные гравием аккуратные дорожки. Парк просматривался на сотни метров, а на почтительном расстоянии от хозяина и его гостей двигалась пара крепких, коротко подстриженных и, несомненно, вооруженных парней. Теперь-то они уже пришли в себя, а несколькими минутами раньше тщетно пытались сохранить лицо при приближении Бена.
— Я многое знаю, почти все… Меня информировали. Но кое-что просто не укладывается в голове. Поэтому я и пригласил вас, — начал министр.
— То есть не для того, чтобы своими глазами посмотреть на невиданное чудище? Ну, не только для этого, — иронично заметил Бен. — Думаю, вам должно быть интересно, что это за таинственный уродец затесался в ряды вашего электората.
Максим свирепо зыркнул на Бена, впрочем, тот ни мало не смутился.
— Приезжайте к нам в Метрополию, там таких мутантов
Министр не обратил на эскападу никакого внимания.
— Видите ли, Борис Александрович, или Бен, если вам нравится так себя называть… Вы ведь были практически отрезаны от внешнего мира?
— Да, в течение последних двадцати лет.
— Тогда вы многого не знаете и не понимаете, зато пытаетесь острить. Страна еще не оправилась от разрухи, и у нас нет собственной системы спутникового слежения. Но самолеты-разведчики неоднократно сообщали о подозрительной активности иностранных морских судов в районе Енисейского залива. Но это огромная территория… Исследовать ее крайнесложно… До последнего времени считалось, что низовья Енисея непроходимы. Капитаны речных судов боятся даже приблизиться к Ермаковской аномалии, и у нас есть лишь аэрофотоснимки. Завораживающее зрелище — тысячи тонн воды низвергаются с уступа, образовавшегося два десятилетия назад в результате криотектонических процессов. А за Дудинкой Енисей образует огромную дельту, больше похожую на непроходимое болото. Исследования показывают, что береговая линия сильно изменилась, и временами ветер гонит на болота соленую воду Карского моря. И с Обью…
— Обская Губа всегда была мелковата для строительства масштабного порта, — без стеснения перебил министра Бен.
— Да, да… Что происходит в устье Лены, мы точно не знаем. Тем более сенсационным стало открытие Метрополии. И надо же такому случиться, что все это затеяла Катерина Каберне. Бывают же такие люди! Не удивляйтесь, даже я знаю это имя. Богатая бездельница, селебрити… Вряд ли найдется в стране человек, который бы про нее не слышал, разве что в дальнем монастыре или на таежной заимке. Она считала себя то журналистом, то художником… По-видимому, ей это наскучило, захотелось настоящих приключений. Вот ведь как произошло: горстка мажоров, не обремененных ни знаниями, ни навыками выживания в экстремальных условиях, ни толковым планом, вышла прямо к Метрополии. Мы годами искали выход к морю, место, где смогли бы построить порт, а они нашли действующий порт, существующий перегрузочный узел класса река-море.
— Что ж, история знает немало подобных примеров, — напомнил всем Максим Евгеньевич. — Колумб, как вы помните, искал морской путь в Индию. История географических открытий помнит многих удачливых авантюристов, хотя Катька Каберне даже на их фоне выглядит уникумом. Но, как и многие авантюристы, они заплатили за свое открытие собственными жизнями. Давайте просто отнесемся к этому с уважением.
*****
Бен знал, конечно же знал, что их сегодняшний приезд нужен Максиму просто для констатации факта, для утверждения исходной позиции, отталкиваясь от которой, он будет строить планы, убеждать руководство, требовать привлечения людей и капиталов, а его, Бена, задача — просто приехать и продемонстрировать себя, как бы ни была унизительна такая постановка вопроса. Все главное будет решаться потом, в кабинетах, на штабах и совещаниях. Он знал это, и все же…
Становилось понятно, что визит подходит к концу, и скоро придет пора раскланиваться и уходить. Бен встрепенулся и подошел к министру практически вплотную. Тот побледнел, но не дрогнул, лица и затылки охранников заметно напряглись.
— Ваше превосходительство! — выпалил Бен. — Когда будете что-то решать, я хочу, чтобы вы знали: страшные вещи творились в Городе, но я убежден и сейчас — это хорошее место. И даже после того, что случилось. Когда мы уходили, я издали заметил, что дома на острове не обрушились. Обветшали, это да. Ваше превосходительство, Город не разоряйте! Должен быть какой-то выход! Там снова смогут жить люди!