«Прощание славянки»
Шрифт:
— Я-то вам зачем? — спросил я генерала.
Генерал поморщился и сказал с кавказским акцентом:
— Одевайтесь. Пойдем.
— Куда?
— На угол.
— Я не буду опохмеляться.
— И правильно, — похвалил меня генерал. — За углом нас машина ждет. Одевайтесь.
Я сказал твердо:
— Я никуда не поеду!
Генерал позвал в дверь:
— Товарищ майор!
На кухне бесшумно возник майор Юрик и уставился на меня своими страшными глазами. Генерал показал на меня и засмеялся.
— Кролик еще надеется
Юрик протянул мне мои рубаху и брюки.
— Ярослав Андреевич, хватит вам выёживаться. Одевайтесь! Неприлично в таком виде перед генералом… Ну?… Одевайся, падло! Или я тебе сейчас яйца оторву!
Я смутился и надел брюки и рубаху. В кармане рубахи зашуршала какая-то бумага. Я достал из кармана мандат Котяры. И вспомнил его фантастический рассказ про инженера Колыванова и «изделие ЗК»…
Юрик вырвал у меня бумагу и отдал ее генералу.
— Откуда это у вас? — спросил генерал.
Я не хотел им ничего объяснять. Я сказал только:
— Меня просили ее передать… одному человеку передать…
— Ёкнутому Коле, — генерал засмеялся и протянул мандат майору.
Юрик мельком взглянул на мандат и отдал его мне.
— Вот вы и передадите.
— Непосредственно,— подтвердил генерал.— Поехали!
Юрик взял меня под руку.
— На выход!
Меня привезли на Каменный остров, поместили в «гостевой», в той же самой комнате, выкрашенной желтой слоновкой. Только на окне уже была приварена решетка. Со мной не церемонились, хотя я им ничего не обещал.
Генерал заявил мне, что они меня познакомят с «ёкнутым Колей». Я должен, ничего о себе не скрывая, войти с ним в «контакт», как они это назвали, и выяснить, кому он хотел передать «изделие ЗК». Если я успешно справлюсь с заданием, мне обещали оставить наш «контакт» в тайне, немедленно освободить и помочь в издании моей работы «Тайная история России».
Если же я откажусь, они грозили мне заключением в следственном изоляторе по гнусной статье за изнасилование. Я удивился и спросил: «Кого же я изнасиловал?»
Юрик объяснил мне, что, пока следствие через годик разберется, кого я изнасиловал, сокамерники превратят меня в «петюню» и вопрос о моей вине для меня самого потеряет актуальность… Он так и выразился — «потеряет актуальность»…
Меня накормили завтраком и забили холодильник под завязку. Я понял, что выпускать меня отсюда скоро они не собираются…
Я лежал на койке, отвернувшись к стене. Над кроватью на желтой стене был нацарапан кем-то крючок, напоминаюший математический знак «бесконечность».
Два раза повернулся ключ в замке, и открылась дверь. Я так и лежал, тупо уставясь в стену.
— Пименов, — сказал охранник. — К тебе гость. Принимай соседа.
Я понял, что это они меня знакомят с «ёкнутым Колей». И сделал вид, что сплю.
Охранник подошел к кровати и потряс меня за плечо.
— Пименов, вставай. Соседу сказали, что ты ему
Я понял, что «малявой» они называют мандат Котяры, и про себя поразился, как ловко и, так сказать, «непосредственно» они организовали наше знакомство.
— Пименов, встать! — потерял терпение охранник.
Притворяться спящим дальше не было смысла. Да и самому мне вдруг стало очень интересно взглянуть на «ёкнутого Колю». Я потянулся и встал с кровати.
У подоконника сидел худой, совершенно седой человек и, опершись подбородком на локоть, с огромным интересом глядел в зарешеченное окно, не обращая на меня никакого внимания. Он так внимательно смотрел в окно, что я подумал — за окном происходит что-то необыкновенное. Я подошел и тоже посмотрел в окно. Но ничего не увидел. Все там было как прежде. Асфальтовая дорожка перед гаражом, обросшая подрезанными кустами. Три березы в стороне. А дальше — серый, тупой бетонный забор.
Я сказал Коле:
— Здравствуйте.
Он недовольно кивнул, будто я отрываю его от важного дела. Я посмотрел на охранника. Тот понимающе мне улыбнулся и покрутил пальцем у виска.
Я достал из кармана мандат и положил его на подоконник перед Колей. Тот даже не взглянул на него. Тогда я сказал:
— Меня просили вам передать эту бумагу.
Коля медленно повернул небритое лицо от окна и уставился теперь на меня. Меня сразу поразили его глаза. Голубые-голубые, беззащитные, детские глаза.
— Здравствуйте! — радостно сказал мне Коля, как старому, пропадавшему где-то приятелю. — Здравствуйте!
Охранник у дверей хмыкнул. А я повторил Коле, как маленькому ребенку:
— Эту бумагу вам просили передать.
Коля улыбнулся виновато.
— У меня камера без окна. Можно, я еще погляжу в ваше окошко?
Он смотрел на меня умоляюще. И я сказал:
— Конечно, можно.
Коля поймал мою руку и с чувством пожал:
— Большое вам спасибо.
Он снова уставился в окно. Охранник сделал мне рукой, как своему, успокаивающий знак и сказал громко:
— Ну, вы тут потрендите по-соседски. За все про все. Не буду вам мешать.
Он открыл дверь и сказал уже из коридора:
— Если что, стучите три раза — я открою.
Щелкнул в дверях замок. Я остался с «ёкнутым Колей» один на один.
Он по-прежнему не обращал на меня внимания. Сосредоточенно смотрел в окно, как в экран телевизора. Я потоптался за его спиной, взял стул и сел рядом с ним. Коля даже не шелохнулся. Улыбка блуждала на его бледном, худом, молодом еще лице. Мне стало очень жалко бедного седого изобретателя. Конечно же, ему было сейчас не до мандата Котяры. Я думал, какими истязаниями, какими пытками можно довести че— ловека до такого жалкого состояния. Я представил себя самого через месяц в таком же состоянии… Мне захотелось ему хоть чем-то помочь. Я оглянулся на дверь, подсел к нему ближе и сказал шепотом: