Прощание
Шрифт:
– И прозрачности.
Капитан нехотя уселся в когтистое кресло.
– Можно просто заделать выходы, разве нет? – предложил он.
– Нет, Гийом, мы засыплем туннели. Кофе?
– Тибо… Если тебе нужен символический жест, лучше вели восстановить фреску о добром правлении. Будет и проще, и дешевле.
Тибо поднял взгляд к потолку. Раздробленная на части фреска стала его любимым предметом созерцания. В ее открытых ранах, в неровном гипсе на месте лиц и тел, ему виделись трудности настоящей жизни, ее несовершенства, утраты, разочарования. А сохранившиеся несмотря
– Так она честнее. Пусть будет как есть. Ну что, кофе?
Лицо капитана осунулось. Он бы с радостью остался в объятиях Элизабет на горе подушек, служивших им кроватью. Но нет. Гийом Лебель был человеком чести: если король бодрствует, он тоже будет бодрствовать. Если встает рано, он встанет еще раньше. И даже если ему больше нравится чай, он выпьет кофе.
Странной они были парочкой: побелевший до времени король и серый от седины Капитан – два юноши, брошенных в кипящий котел истории. Тибо разложил карты по полу, и Гийом изучал их, раздумывая, во что превратятся поля и лужайки из-за работ, где взять столько земли, рабочих рук и денег, чтобы им заплатить, как окончить все до первых заморозков и как Марта отнесется к тому, что к ней в погреб вторгнется толпа рабочих. Он не был ни геологом, ни бригадиром, и сильно побаивался кухарки.
Гийом в недоумении скрестил руки. К чему такая спешка? Краешком глаза он поглядывал на друга. И видел страдающего человека, потерявшего дочь и стремящегося заполнить эту огромную пустоту, завалив землей огромные дыры. Но он поменял свое мнение, когда Тибо показал свой последний довод: комок бумаги. Письмо Жюля ошеломило его.
– Но, Тибо, такого не может быть. Никто не может влезть по Френельскому утесу. Это невозможно.
– Для нас с тобой – да. Но не для Жакара… Ты видел его руки?
– Хм. Предположим… Предположим, что он все это время был здесь… Во всяком случае, это кое-что объясняет…
– Что именно?
– Его красочную посадку на корабль. Он хотел, чтобы все видели, как он уплывает. Чтобы думали, будто он в изгнании. И кто знает, чем он занимался все это время.
– Вот именно. Так что ты теперь думаешь про засыпку ходов?
– Засыпаем, ты прав, причем срочно. Чтобы всюду – твердая почва.
– Всюду, кроме вот этого места, – уточнил Тибо, указывая на точку между границей Центра и подъемом на Френель.
Это был выход из туннеля, начинавшегося в королевском водохранилище – очень длинный и тщательно обложенный кирпичом проход. Он шел слегка под уклон и кончался в лощине.
– Он отличается от остальных, – пояснил Тибо. – Думаю, он сделан не из прихоти Флорана, а как часть канализации дворца. Видимо, через него отводятся излишки воды в случае переполнения водохранилища.
– Значит, этот оставляем?
– Да, оставляем, и на то есть еще три причины. Во-первых, когда мы с Эмой шли по нему, там все было в паутине: из чего я делаю вывод, что Жакару он неизвестен. Во-вторых, это удивительно короткий путь из дворца в самую глушь. Даже Эсмеральде, как бы ни гнала она Зодиака, скакать до Френельского подъема
Тибо перевел палец чуть выше по карте.
– Гляди.
Гийом ничего там не увидел. Но по привычке отметил широту и долготу.
– Грот с окаменелостями?
– Лучше, капитан, куда лучше. Прекрасная загадка. Клеман бы раскрыл тебе секрет, будь он в живых. Лисандр тоже бы мог, не поклянись он молчать.
Хоть они с Гийомом и были наедине, Тибо перешел на шепот:
– В глубине пещеры есть стена. В стене дырка, маленькая, в самом верху. Если сунуть в нее руку и надавить посильнее, стена осыплется. Возникнет проход, скажем, с человека среднего роста. А по ту сторону будет – только не падай… изнанка Заячьего водопада.
– Заячьего водопада? Что, правда?
– Правда, Гийом. Скрытая комната, стена воды: тайник на крайний случай.
– Значит, ты спрячешься там.
– Ну, нет.
– Почему нет?
Тибо уязвленно выпрямился.
– Я не стану там прятаться, Гийом, потому что прятаться не собираюсь. Зато я спрячу там Эму. Лисандра. Тебя, если потребуется, или любое другое сокровище. Стеклянные часы – кстати! Но сам не буду. Это было бы недостойно короля.
– Недостойно, недостойно… Если твоя жизнь будет в опасности, то всему королевству придется спасать шкуру. Так что, по-моему, оно того стоит.
– Если я в опасности, все королевство в опасности, а если королевство в опасности, король не может исчезнуть.
– Пустослов.
– Правитель.
Гийом снова скрестил руки. Слышать эту смесь бесстрашия и бахвальства из уст импульсивного по натуре Тибо было тревожно.
– Единственная трудность, – продолжал король, – это отыскать пещеру. На склоне полно расщелин, пастушьи тропы только путают. И вход завешен плющом, так что легко пройти мимо. Но я сложил из камней столбик.
– Кучка камней среди камней…
– Его легко узнать, столбик вот такой высоты и такой ширины.
– И все же это камни, и вокруг такие же камни.
– Погоди.
Тибо схватил со стола лист бумаги, макнул перо в чернильницу и набросал несколькими штрихами свой ориентир: снизу пошире, сверху плоский камень, а на нем другой, совсем круглый, – человечек, расставивший руки.
– Держи.
– Какой чудесный рисунок, – присвистнул Гийом, крутя его и так, и эдак. – Да в тебе, король, талант пропадает.
– Хватит издеваться. По крайней мере, общее представление ты теперь имеешь.
– Еще бы! Очень выразительный штрих, – не унимался Гийом, пряча каракули в карман.
– Ну все, перестань. Лучше послушай: у нас перед Жакаром огромное преимущество. Он должен действовать тайно, пространства для маневров у него мало. А я уже оповестил советниц письмами под двумя печатями, что он на острове. Им придется удвоить бдительность и ни в коем случае не допустить, чтобы новость распространилась, он не должен знать, что его ищут. А вот Жильберте Буржуа и Бернарде Задир я писем не послал. Им я пошлю мирового судью, и он их задержит.