Прощай, Африка!

Бликсен Карен

Мой управляющий во время войны скупал быков для армии. Он мне рассказывал, что купил тогда у масаи молодых бычков, рожденных от домашних коров и буйволов. У нас много спорили о том, можно ли скрещивать домашний скот с дикими животными; не раз пытались вывести низкорослых лошадок, хорошо приспособленных к местным условиям, скрещивая домашних лошадей с зебрами, хотя сама я таких помесей никогда не видела. Но мой управляющий уверял, что купленные им бычки, действительно, наполовину буйволы. Масаи рассказали ему, что они росли медленнее, чем обычные телята; масаи гордились этими бычками, но все же с радостью поспешили сбыть их с рук — уж очень они были дикие.

Трудно было приучить этих бычков к ярму и упряжи.

Особенно замучил моего управляющего и его туземцев один молодой очень сильный бычок. Он с ревом, с пеной у рта, бросался на людей, ломал одно ярмо за другим, а когда его привязывали, рыл землю, подымая тучи черной пыли, таращил налитые кровью глаза, и кровь текла у него из ноздрей, как уверяли погонщики. В конце концов, эта борьба вконец измучила и неукротимую тварь, и человека, пот с него тек ручьями, все тело ломило.

— Пришлось, в конце концов, чтобы укротить сердце этого бычка, — рассказывал мой управляющий, — бросить его в загон к волам) крепко спутав ему все четыре ноги и надев тугой ремень на морду, но и тут, когда он молча лежал на земле, связанный, у него из обеих ноздрей вырывался горячий пар и он страшно храпел и пыхтел. А я все надеялся, что он будет много лет покорно ходить в упряжке. Я лег спать в палатке, и мне снился этот черный бык. Разбудил меня дикий шум, лай собак и вопли моих туземцев у загона. Два пастушонка, трясущиеся от страха, вбежали ко мне в палатку и крикнули, что, кажется, лев забрался в загон к волам. Мы побежали туда с фонарями, я взял и свою винтовку. Когда мы подбежали к загону, шум уже немного утих. При свете фонарей я увидел, что какой-то пятнистый зверь мелькнул и был таков. Оказывается, леопард добрался до спутанного быка и отгрыз у него правую заднюю ногу. Теперь ему уже никогда не ходить в упряжке.

— Тогда я взял винтовку, — добавил мой управляющий, — и пристрелил быка.

Жуки-светляки

У нас в горах, когда кончается долгий сезон дождей и в первую неделю июня ночами уже холодает, в лесах появляются жуки-светляки.

Вечером видишь всего две или три непоседливые одинокие звездочки; они плывут в прозрачном воздухе, поднимаясь и опускаясь, как на волнах, а порой словно приседая в реверансе. И в ритме полета они гасят и снова зажигают свои крошечные фонарики. Можете поймать такое насекомое, и оно будет светиться у вас на ладони, испуская диковинный прерывистый свет, словно передает шифрованное секретное послание, а на ладони у вас мерцает бледно-зеленое маленькое пятно. На следующую ночь уже сотни и сотни огоньков мелькают в лесной чаще.

Странно, но они почему-то держатся на определенной высоте — в четырех или пяти футах над землей. Тут поневоле вообразишь, что целая толпа детишек лет шести-семи бежит по ночному лесу, неся свечи или лучинки, горящие волшебным огнем, и малыши весело скачут и приплясывают на бегу. В лесу кипит привольная, развеселая жизнь — и царит полнейшее безмолвие.

Дорога жизни

Когда я был маленький, мне часто рисовали одну картинку — она рождалась прямо у меня на глазах, как своего рода кинофильм, и рисовальщик сопровождал ее рассказом. Рассказ всегда повторялся слово в слово.

В маленьком круглом домишке, с круглым окошечком и треугольным садиком перед крыльцом, жил человек.

Неподалеку от дома был пруд, где водилось много рыбы.

Однажды человека разбудил ужасный шум и он вышел в темноте разузнать, в чем дело. Он пошел по дороге к пруду.

Тут рассказчик начинал рисовать что-то вроде карты военных действий, схему дорог, по которым шел человек.

Сначала он побежал на юг. Тут он споткнулся о большой камень, лежавший посреди дороги, а немного дальше упал в канаву, встал, снова упал в канаву,

опять встал, упал в третью канаву и выбрался оттуда.

Тут он увидел, что заблудился, и побежал на север. Но ему опять показалось, что шум доносится с юга, и он побежал обратно. Тут он сначала споткнулся о большой камень, лежавший посреди дороги, а немного дальше упал в канаву, встал, снова упал в канаву, упал в третью канаву и выбрался оттуда.

Теперь он ясно услышал, что шум шел с дальнего берега пруда. Он побежал туда и увидел, что в плотине пробита большая дыра и вода вытекает оттуда, унося всю рыбу. Он взялся за работу и заделал дыру, и, только когда все было в порядке, пошел домой и лег спать.

А когда наутро человек выглянул из своего круглого окошечка — так рассказ подходил к самой драматической развязке — что же он увидел? — Аиста!

Я рада, что мне поведали эту историю, и я вспоминаю ее в трудный час. Герой этой сказки был жестоко обманут, множество препятствий оказалось на его пути. Видно, он подумал: «Эк меня швыряет — то вниз, то вверх! Сплошное невезенье!» Должно быть, он никак не мог взять в толк, ради чего он терпит такие муки, он же не знал, что все это — ради аиста. Но он прошел все испытания, не забывая о цели, никакие несчастья не могли заставить его повернуть вспять и уйти восвояси; он прошел путь до конца, не теряя веры. И в награду за это судьба ему улыбнулась. Утром он увидел аиста. И тут, наверно, он от всей души расхохотался. В безвыходной ловушке, в темной яме, куда я теперь ввергнута, не таится ли очертание когтя неведомой птицы? И когда мой жизненный путь будет вычерчен до конца, увижу ли я — или другие люди — аиста?

Infandum, Regina, jubes renovare dolorerr [28] . Троя в огне, семь лет изгнания) гибель тридцати славных кораблей. Что из всего этого получится? «Непревзойденное изящество, возвышенное величие и чудесная нежность». Поневоле призадумаешься, когда читаешь вторую часть Символа веры Христианской Церкви — про Него, распятого за нас, страдавшего и погребенного, сошедшего в ад, а затем взошедшего на небеса и вновь грядущего со славою...

То вниз, то вверх, точь-в-точь как человек в той сказке. Что же из всего этого получится? Вторая часть «Верую» или Credo — символа веры, которую исповедует половина человечества.

28

Царица, ты приказываешь рассказать о несказанном горе (лат.).

Судьба Исы

В то время у меня был повар по имени Иса, очень умный и очень добрый старик. Однажды, когда я покупала чай и всякие специи в бакалейной лавке Маккиннона в Найроби, ко мне подошла маленькая востроносая женщина и сказала, что ей известно: Иса служит у меня; я подтвердила, что это так. «Но раньше он служил у меня, — сказала дама, — и я хочу, чтобы он вернулся». Я сказала, что мне очень жаль, но это невозможно. «Ну, это мы еще посмотрим, — сказала она. — Мой муж — правительственный чиновник. Пожалуйста, скажите Исе, как только придете домой, что он мне нужен, и если он не вернется, его отдадут в носильщики. Насколько я понимаю, — добавила она, — у вас предостаточно слуг, кроме Исы».

Я не стала говорить Исе об этом разговоре, и только на следующий день, к вечеру, вспомнила о нем, сказала Исе, что встретила его прежнюю хозяйку, и передала наш разговор. К моему удивлению, Иса страшно всполошился, перепугался, словом, пришел в отчаяние.

— О, почему же вы сразу мне не сказали, мемсаиб! — сказал он. — Это дама так и сделает, как она сказала, сегодня же вечером мне придется уйти от вас.

— Что за глупости, Иса! — сказала я. — Не думаю, что они могут так просто забрать тебя.