Прощай генерал… прости!
Шрифт:
— Вот, значит, он вас и запомнил. В том плане, что вы «козла отпущения» не ищете.
— Значит, вы полагаете, что в данном деле экипаж Султанова представили именно этими «козлами»? А куда же ваш досточтимый Найденов смотрел? Он Мне показался человеком мудрым.
— Так ведь в чем хитрость-то? Комиссия еще не сделала и тем более нигде не опубликовала своих окончательных выводов. Зато все, без исключения, средства массовой информации о них откуда-то знают. Все причастные и непричастные к делу. И, вот ведь в чем главная беда, активно поддерживают не существующие еще как бы выводы! Общественное мнение создается, вы понимаете? Идея, овладевшая
— А чего ж в нем наглого-то? Очень даже логично. Скажу больше, свое присутствие в данную минуту здесь, в кабине пилотов, я могу представить так, что вы были бы, мягко говоря, не против того, чтобы я попросил членов экипажа высказать их профессиональное мнение о погибших товарищах, верно?
— Ну-у… — протянул Нефедов, неопределенно пожимая плечами.
— Я и не возражав, напротив, буду благодарен за искренние, а главное, объективные оценки. Это — первое. А насчет второго? Вот тут и загадка возникает. Уж не ваш ли Найденов и высказал идею подключить меня к данному расследованию? Послушайте, к чему я клоню. Если это так, а не иначе, получается, что Валерий Леонидович не верит ни единому выводу комиссии, которую сам же и возглавляет? Такое разве возможно?
— Трудно представить…
— Трудно! А вот я вообще не представляю, чтоб этому вашему многоопытному, извините, волчаре посторонний ватерпас вдруг понадобился. Это если судить по вашим словам, Сергей Сергеевич. Хотя, если честно, встречался я с председателем аварийной комиссии всего лишь дважды и практически оба раза на бегу. Так что и составить друг о друге стоящие впечатления нам вряд ли бы удалось.
— Тем не менее, как видите…
— Да вижу, — с печальным выражением лица кивнул Турецкий, принимая из рук Тамары вполне приличную чашку с горячим кофе, пахнущим хорошим коньяком. — Но что-то у меня в голове все равно пока не связывается…
— Ваше здоровье, — поднял и свою чашку Нефедов. — А разве нельзя представить себе, что до сих пор расследование опирается главным образом на факты, добытые местными оперативными работниками, которые всего-то и смогли допросить оставшихся в живых пассажиров? Тех, что наверняка пребывали еще в шоке? Так о чем же они могли внятно рассказать? Ведь действуя подобным образом, можно доказать что угодно и выдвинуть любую, удобную кому-то версию? Я правильно употребил термин?
— Кому она удобна, по-вашему?
— Э-э, Александр Борисович, а это уже не моя епархия…
— Вот то-то и оно, дорогой мой генерал… — вздохнул Турецкий и одним глотком допил хорошо разбавленный коньяком кофе.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Нефедов. — Если хотите, можем устроить завтрак пораньше.
— Благодарю, я перекусил перед отлетом, так что, видимо, ваше расписание ради моей персоны нарушать не стоит. А вот как чувствую? Как в осаде. Как будто обложили со всех сторон и чего-то от меня ждут. А чего?
Готовых выводов? Но откуда они у меня могут появиться, если я еще толком сам ничего не знаю и не видел? Придется встречаться и разговаривать с каждым, кто выжил после катастрофы. И вот вы, кстати, в этом смысле очень могли бы мне помочь.
— Вопросов нет.
Турецкий усмехнулся:
— Это вы сейчас так говорите, Сергей Сергеевич. Подождите денек-другой, появится ясность. И, боюсь, вам начнут настойчиво не советовать оказывать мне посильную помощь. Но ведь все равно придется, вот какое дело! Ну а теперь, раз
2
Осадное положение, которое поначалу вроде бы в шутку обозначил для себя Александр Борисович, оказалось вовсе не шуткой, а самой что ни на есть обыденной реальностью.
Уже с первых минут пребывания на сибирской земле, с того мгновения, как его нога коснулась бетонной плиты аэродрома, он ощутил вдруг себя словно под плотным колпаком всестороннего внимания. Нет, на него не были в упор устремлены десятки глаз или там оптических приборов, фиксирующих каждое движение, всякий взгляд в сторону, но ощущение этого постоянного наблюдения за собой, что, в общем-то, было далеко не новым в его профессиональной деятельности, как с ходу появилось, так больше и не отпускало. А как ты его чувствуешь, ни анализировать, ни тем более кому-то объяснять не стоило. Спиной ощущаешь такие вещи.
И так было теперь везде — в аэропорту у трапа самолета, где его встречал важный, но вежливый господин в форме полковника юстиции, оказавшийся заместителем прокурора края; в машине, которая ему была предоставлена той же прокуратурой на все дни его пребывания здесь; в reception отеля, этакого «Хилтона» местного разлива, где дама-администратор, с впечатляющими и вызывающими пристальный интерес формами, нарочито внимательно изучала его служебное удостоверение и командировочное предписание с автографом Генерального прокурора Российской Федерации; ну, и, само собой, в шикарном номере-полулюксе, с поистине сибирским гостеприимством обставленном тяжелой, антикварной мебелью, куда его, теперь уже явно не без собственного интереса, проводила кокетливая горничная. Оно было очень заметно, ее внимание. Хотя, возможно, и совсем иного рода. Но разве это так уж плохо? А если грамотно распорядиться своим временем, то полезность пребывания в Сибири можно «усугубить» и чем-нибудь весьма пикантным и приятным.
Даже в туалете не пропало ощущение, будто твою спину сверлит чей-то напряженный взгляд. Ну, черт бы их всех побрал! Нет, ребята, давайте лучше жить дружно!.. А то вам же хуже…
Впрочем, картина была традиционной — без пристального внимания местной власти он отныне, что бы кругом ни происходило, не останется. Значит, надо было немедленно предпринимать некоторые усилия в том направлении, чтобы освободить часть своих возможностей для дела, а другую часть вынужденно подарить сторонним наблюдателям, которые и будут фиксировать все его передвижения — как по городу, так и вне его.
Знакомый с обычаями всех традиционных служб, заинтересованных в том, чтобы постоянно находиться в курсе дел и, желательно, планов подопечного, Александр Борисович не стал откровенно демонстрировать свое желание проверить номер на наличие подслушивающих и подсматривающих средств, которые наверняка здесь уже имелись. Он сделал вид, что никакие подобные «штучки» его совершенно не интересуют. Однако и «занятый наблюдениями народец» тоже не следовало упускать из вида. Вот он и позвонил в краевую прокуратуру, сообщил, что прибыл благополучно, что его отлично встретили и разместили и теперь он готов приступить. Иными словами, прибыть к руководителю оперативно-следственной бригады, чтобы вплотную заняться изучением собранных материалов.